Все было не так
Шрифт:
Он тяжело поднимается, нависая надо мной мощной тенью. Наклоняется. Тёплые губы прижимаются к моему лбу.
Гордей разворачивается и медленно идёт к двери, по дороге касаясь пальцами всего, что ему попадается.
Хлопок. И я остаюсь в нашей квартире наедине со своей болью и страхами.
Раздаётся глухой удар в дверь со стороны подъезда.
Медленно иду в прихожую, наполненную запахом Калужского. Перестаю контролировать дыхание, стараясь не впускать его внутрь себя. Выглядываю в глазок.
Гордей никуда
Я тоже сажусь на пол, не понимая, какая боль теперь сильнее: та, которую он причинял, пока был в квартире, или же от того, что его в ней больше нет.
Глава 16
Гордей
Мне некуда отсюда уходить. Моя жизнь здесь, с ней.
Сижу, глушу вино из горла, слушая, как за дверью плачет моя Ярослава. Алкоголь ни черта не берёт, когда он так нужен. Бурлящая кровь выпаривает его моментально. Каждый её всхлип бьёт прямо по мне. Хочется вернуться туда, подхватить на руки, прижать как можно крепче и шептать на ушко, что всё будет хорошо, мы справимся, мы разберёмся с этим, но…
«С тобой сейчас хуже…»
В свободной ладони связка ключей. Один из них до крови впивается в кожу. Я ни черта не чувствую. Мне внутри гораздо больнее, чем снаружи.
В голове миллион мыслей. Знала бы Соболева, сколько способов её убийства я разложил до мельчайших деталей. Во мне умер серийник, не меньше. Никогда не был жестоким. Не хотел быть похожим на отца. Но сейчас я готов пересмотреть свои принципы, потому что сделали больно моей любимой малышке.
Вот так, наверное, и совершаются преступления в состоянии аффекта. Перед глазами красная пелена, в груди горит, и всё, что сейчас удерживает меня от шага в никуда — это Ясины слёзы. Страх за неё сильнее.
Клятвы, обещания ничего с собой не сделать — такая херня. У неё сейчас тоже аффект. Я не спец, но других умных слов в голову не приходит.
Никогда не видел Яськиных истерик. Она трогательно плакала над фильмами или грустной музыкой во время ежемесячных женских гормональных перепадов или когда у бабушки прихватило сердце. Тогда малышка очень переживала. Обижалась сильно, если мы ругались, в отношениях без этого никуда. Скучала по родителям. Но истерик ни разу не случалось. Это очень страшно, оказывается. Особенно, когда являешься причиной такого состояния.
Нездорово улыбаюсь, представляя, что скажет на всё это её строгая бабушка. Наверное, обрадуется. Я ведь никогда ей не нравился.
За дверью становится тихо. Уронив бутылку с остатками вина на пол, поднимаюсь и открываю. Яся забилась в угол под вешалку. Её почти не видно под длинной курткой. Только поджатые к груди ножки.
Присаживаюсь на корточки, убираю одежду в сторону и выдыхаю.
Моя малышка устала плакать. Уснула, обняв себя за колени. Бледная, измотанная, сломленная…
Осторожно
От того, что сейчас не имею права лечь рядом, прижать к себе и целовать эти слёзы, пока не высохнут.
Поправив ей волосы, сажусь рядом у кровати, ищу телефон и звоню брату.
— Ты чего? — сонно отвечает он.
— Привези утром Софию к Ясе. Её сейчас нельзя оставлять одну. А мне надо будет уйти.
— Сказал или узнала? — братишка сразу всё понимает.
— Показали. Всё потом, Платон.
— Мы приедем сейчас.
— Утром, брат. Сейчас она уснула. Я посижу с ней сам.
Сбрасываю.
Думаю, он поймёт.
У меня так мало времени с ней. Всего несколько часов до рассвета. Потом Яся проснётся и снова будет гнать меня от себя. А я не хочу… Я не предатель. Как доказать теперь? Как стереть из её памяти это проклятое видео?
Мой будильник привычно срабатывает первым. Ещё вчера это был бы осторожный поцелуй, чтобы не разбудить, пробежка, душ, объятия на кухне и, возможно, сладкий утренний секс вместо завтрака. Сегодня я выключаю его, поднимаюсь и тихо ухожу на кухню курить.
Брат присылает сообщение: «Мы едем».
— Что ты здесь делаешь? — ранит её хриплый голос.
Проснулась…
— Сейчас приедет София, и я уйду, — мой голос не лучше. Севший, сдавленный.
Яся молча уходит обратно в спальню. Заглядываю к ней. С головой забралась под одеяло и снова плачет.
Сжав зубы, заставляю себя оставаться на месте.
Дверь мы так и не заперли. Вошедшая Соня убивает меня взглядом и сразу заходит к Ярославе.
— Со мной не разговаривают, — делится Платон. — Ты сам как?
— Не видно? — глухо бьюсь затылком о стену.
— Поехали к нам, — предлагает брат. — Тебе надо остыть, иначе не разгребём потом.
— Нет. Мне надо совсем по другому адресу. Не оставляйте Ясю одну. Я позвоню.
И пока брат не начал меня тормозить, быстро ухожу из квартиры. В подъезде подбираю свой рюкзак. Сосед аккуратно приставил его к стене у нашей двери. Бутылку тоже забираю. Тяну в рот, чтобы сделать глоток, но останавливаюсь. Мне сейчас за руль.
Выбрасываю бутылку в урну по дороге до гаража. Забираю байк и агрессивно срываю его с места.
До дома Соболевой добираюсь, нарушив херову тучу правил и скоростной режим. Штрафы сейчас волнуют в последнюю очередь.
Через звонок к соседям попадаю в подъезд. На лифте поднимаюсь на этаж и, вкладывая всю свою дурь в кулак, стучу по двери.
Открывает она тоже быстро.
Схватив за горло, заношу Ангелину обратно в квартиру и в этот раз, не церемонясь, вышибаю из стервы воздух ударом её тельца об стену. Она моментально просыпается. Ошалело смотрит на меня, пытаясь дышать.