Все и немного больше
Шрифт:
— Красиво, — повторила Мэрилин.
— Наверное, так солнце смотрится с Марса или, может, с Юпитера.
— Как провела сегодняшний вечер?
— Чудесно! — радостно сказала она.
— Я слышала, как ты пришла, а вот прихода Билли не слышала. — Билли, который приезжал и уезжал в любое время дня и ночи, временно поселился в комнатах на первом этаже. — Он подвез тебя и снова куда-то уехал?
— Он повез миссис Штольц, Алфею, домой. А меня привез Чарльз.
— О, сколько лишних поездок! — В голосе Мэрилин послышалась досада.
Сари
— Мама, — медленно сказала Сари, — почему ты так встревожилась?
Мэрилин всегда исповедовала честность в отношениях с детьми, не допускала никакого родительского лицемерия, банальностей, недомолвок. Однако сегодня она вдруг почувствовала, что уходит от прямого ответа.
— Я хотела сказать… что неразумно, когда Чарльз едет сюда, а Билли отвозит миссис Штольц домой.
— В твоих глазах сверкнули искры, когда я сказала тебе, что Чарльз пригласил нас двоих на обед. — Тихий, печальный голос, столь похожий на материнский, стал еле слышным. — Он не нравится тебе?
— Не Чарльз, а Алфея! — резко сказала Мэрилин. Она сделала глубокий вдох, чтобы успокоиться. — Ее прегрешения дело далекого прошлого, но я не в силах этого забыть… Она разбила жизнь тети Рой.
— Но они так дружны сейчас!
— В этом вся твоя тетя. Для нее если друг, то друг навеки.
— А что сделала миссис Штольц?
— Ты помнишь, перед тем как дядя Джерри попал в аварию, он долго отсутствовал?
— Да, конечно. Тетя Рой была очень грустная и какая-то сама не своя… Ты хочешь сказать, что миссис Штольц…
— Именно. Джерри был тогда с ней. Эти месяцы стали настоящим кошмаром для Рой. Она боготворила Джерри. Она на наших глазах погибала, и мы ничего не могли сделать — жизнь буквально уходила из нее. Сейчас все это может показаться банальным, как сюжет последнего слезливого фильма, в котором я снималась, но, Сари, поверь, это чистая правда. Алфея вынула у нее сердце, а когда все ушло в прошлое, Рой по-прежнему осталась ее подругой.
Сари пересекла комнату и села на коврик возле стула Мэрилин.
— Миссис Штольц… Я сочувствую ей из-за ее отца. Но… у нее какой-то буравящий взгляд. Когда она смотрела на меня, я чувствовала себя как микроб под микроскопом… Как ты думаешь, это связано с воспоминаниями о прошлом, о бедном дяде Джерри или ее коробит, если Чарльз бросит даже беглый взгляд на женщину? При слове «Чарльз» голос Сари слегка дрогнул.
Мэрилин сделала глубокий вдох и поставленным актерским голосом спокойно произнесла:
— Я сразу же могу сказать, что ей нечего беспокоиться о Чарльзе.
— Как это понимать?
— Конечно, я мало знаю Чарльза, но мне кажется, он не относится к числу тех, кто поступает опрометчиво.
— Ой, мама…
— Я говорю это не с целью критики… Он очень уверен в себе.
— Таким он только кажется. Он отлично
В Мэрилин проснулся материнский инстинкт. Сари раньше встречалась с двумя мальчиками, и оба они (один — заика, другой — долговязый прыщеватый парнишка) подходили ей как два кусочка составной картинки-загадки при ее любви опекать и воспитывать. Высокомерный, с непроницаемым лицом сын Алфеи внезапно вызвал у нее симпатию. Он разобьет ей сердце. Я убью всякого, кто причинит ей боль. В темноте она погладила мягкие волосы дочери.
— Мама, а если ты попытаешься полюбить его? Ради меня?
— Это значит… между вами что-то есть?
— Это кажется фантастичным, да? — В ее голосе прозвучали сдерживаемая радость и одновременно неуверенность. — Он слишком хорош для меня.
Мэрилин вспомнила далекие годы, молодого загорелого морского офицера, который в своей ослепительной белой форме казался божеством, сошедшим к ней, бедной девушке, жившей над гаражом; вспомнила врача и то, как умерла часть ее души.
— Дело не в том, кто для кого слишком хорош, — сказала Мэрилин. — Это верно, что Чарльз отличается от тебя. Он и должен отличаться. Его богатство — это своего рода толстая стена, за которой он живет. Оно отдаляет от других людей и от жизни. Оно способно сделать некоторых людей жестокими.
— Чарльз не живет за толстой стеной, и он не отличается от других.
— Я не перенесу, если тебя кто-нибудь обидит! — воскликнула Мэрилин. — Это самое трудное в роли матери. Ты чувствуешь каждую боль своего ребенка, независимо от того, мал он или уже вырос.
— Тогда посмотри на Чарльза как на личность, а не как на стереотип.
Огорченная и удивленная враждебностью дочери, Мэрилин на некоторое время замолчала.
— Ты права. Я увязываю его с Джерри. — Она снова помолчала. — Имея такое имя и такую семью, нетрудно впасть в фальшь, но Чарльз производит впечатление искреннего человека.
Мэрилин проговорила слова роли весьма искусно, однако Сари, без сомнения, уловила желание успокоить ее. Она вздохнула и ничего не ответила. Мэрилин спросила:
— Ты не слышала машину Билли?
— Нет… Может, он еще с миссис Штольц. Вот он ей нравится. Он развлекал ее весь вечер.
— Развлек?
— Я думаю, что он заставил ее забыть об отце, — сказала Сари, поднялась и на прощанье обняла мать. — Доброй ночи.
Выйдя на лестницу, Мэрилин схватилась за перила. Обычно она чаще думала о своей слишком впечатлительной дочери и мало беспокоилась о Билли, если не говорить о страхах, связанных с призывом в армию. После травмы головы у Билли не было проблем со здоровьем, если не считать аппендицита. Билли всегда отличался самостоятельностью, неординарностью мышления, остроумием.