Все и немного больше
Шрифт:
Хотя благодаря ее целенаправленным маневрам сын сегодня отбывал, Алфее меньше всего хотелось отпускать его. Она отчаянно в нем нуждалась. У нее иногда появлялось ощущение, что почва колышется под ней, что ее преследует какая-то музыка. Она проснулась ночью в слезах, чувствуя, что боится всех, кроме сына.
Низкий голос объявил по радио, что на самолет Скандинавской авиатранспортной компании началась посадка. У выхода Алфея обвила руками Чарльза, крепко прижала его к себе, а ведь раньше она всегда проявляла сдержанность на публике.
— Звони
— Ты все еще чувствуешь себя неважно, мне бы не следовало уезжать.
— Неужели мать не может немного расслабиться? — Она оторвалась от него, погладила его по щеке. — Счастливого полета, Чарльз.
Вместе с группой других пассажиров первого класса он стал подниматься по трапу, затем обернулся, ища ее взглядом. Алфея подняла руку, благодаря Бога за то, что на таком расстоянии сын не поймет, насколько вымученна ее улыбка.
Возвратившись домой, Алфея разделась, разбросав одежду по полу, чтобы утром ею занялась Герда, и выпила две таблетки снотворного.
Ей снился отец, который шел к ней с ослепительной улыбкой. Затем его сменил подкрадывающийся леопард с черными пятнами на шкуре. Затем Чарльз, который яростно бил ее кулаками… Или это был Джерри? Наконец она увидела Рой в страшной греческой маске, Рой отчаянно плакала. Алфея проснулась в холодном поту.
Фосфоресцирующие стрелки на часах показывали двенадцать часов три минуты. Она спала меньше часа.
Сменив позу, Алфея легла на спину, пытаясь расслабиться и дать возможность снотворному подействовать. Но чем больше она хотела расслабиться, тем сильнее ощущала напряженность во всем теле. Зубы ее непроизвольно сжимались, кровь молотом стучала в висках, половые органы зудели от желания.
Промучившись с полчаса, она включила свет, подтянула телефон и набрала калифорнийский номер. Ей ответили после первого же звонка.
— Билли? — спросила она.
— Я.
Алфея легла щекой на подушку с вышитой монограммой.
— Я думала, тебя нет дома.
— Это у тебя такой настрой.
— Настрой?
— Ты вообразила меня в объятиях какой-нибудь сисястой нимфоманки — восходящей кинозвезды. Но так было в понедельник, среду и пятницу. А сегодня вторник, я сижу перед телеком и довольствуюсь тем, чем меня потчуют.
— И что ты смотришь?
— Я переключаю с одной программы на другую.
— Вылет самолета Чарльза задержался, и я пробыла с ним в аэропорту.
— Ах да. Значит, Чарльз отправился в мир большого международного бизнеса… Бедняжка Сари, она вздыхала по нему. Рассчитывала увидеть его на следующей неделе. Тетя Рой отвезет ее в Лагуну — утешение не столь большое, но ничего не поделаешь.
Взгляд Алфеи стал неподвижным.
— Сари? Но она еще младенец.
— Ей скоро двадцать.
— Не может быть!
— Она говорила тебе об этом, когда мы обедали во французском ресторане.
— Это как-то ускользнуло от меня. Отсюда
— Он провел десятки, если не сотни часов в нашем доме.
— Чтобы поговорить с твоим отцом… Он обожает его фильмы. — Алфея помолчала. — Если он вдруг увлек девочку, то сделал это без всякого умысла.
— Это пагуба семьи Ферно — позволять себе увлекаться…
— Я позвонила тебе вот для чего… С отъездом Чарльза комната для гостей освободилась… Ты сможешь прилететь в Нью-Йорк в этот уик-энд? — Она хотела произнести это игривым голосом, но ее слова прозвучали как жалобный призыв.
— Хорошо, Алфея, — был ответ. — Хорошо.
— Миссис Штольц, — произнесла Герда со швейцарско-немецким акцентом, сопровождая свои слова легким постукиванием по двери. — Миссис Штольц!
Алфея пробудилась от тяжелого сна, и ее мысли мгновенно завертелись вокруг смерти и невосполнимой утраты.
Она взглянула на часы — девять пятнадцать. Хотя Алфея нередко вставала гораздо раньше, железное правило дома гласило: если она спит, ее не следует будить.
— В чем дело?
— Некий джентльмен настаивает на том, чтобы увидеть вас.
— Нет никакого джентльмена, — раздался голос Билли. — Есть я.
Раздражение Алфеи как рукой сняло. Слава Богу, что он здесь, подумала она. Пытаясь соблюсти приличия перед прислугой, она сказала:
— Входите.
Алфея мельком увидела выражение ужаса на лице Герды, пока Билли закрывал перед ней дверь.
— Где ее учили так нести охранную службу? В Бухенвальде?
— Она швейцарка. — Губы Алфеи, тронула улыбка. — Ты быстро добрался.
— Ночной полет… — Он замолотил кулаками по груди, обтянутой тенниской. — Я Тарзан! И-го-го!
— Да заткнись ты, дурачок! Ты дождешься, что Герда вызовет полицию. — Алфея любовно погладила его по руке — он успел сесть на одеяло с монограммой.
— У тебя потрясающая ночная рубашка! Я не говорил тебе, что кремовый шелк оказывает страшное воздействие на мое либидо!
— Сегодня среда. А как с твоей работой?
— «Рейн Фэрберн шоу» перебьется недельку-другую без меня. Если честно, мой юмор слишком изысканный для шоу.
— Я не собираюсь умыкать тебя.
— Разве? — Умные, проницательные глаза уставились на Алфею сквозь очки. — Давай честно скажем, что твой ночной звонок был не что иное, как cri de coeur [21] .
Она отвернулась, соглашаясь.
— Да, было скверно, очень скверно.
Он сочувственно коснулся ее плеча.
21
Крик души (фр.).