Все и немного больше
Шрифт:
Билли всего двадцать четыре года, у Алфеи сын такого же возраста, сказала себе Мэрилин. Это всего лишь дружелюбный жест с его стороны — отвезти ее домой. Не надо выглядеть смешной.
Усилием воли Мэрилин заставила себя выбросить из головы все свои страхи и стала медленно спускаться по лестнице.
Алфея внезапно разразилась слезами.
Она и Билли находились в музыкальной комнате в «Бельведере» среди стереоколонок, которые были установлены главным звукооператором Фирелли.
Алфея схватила сумочку, чтобы достать носовой платок.
— Ничего, Алфея, ничего. — Голос Билли был непривычно серьезным и звучал приглушенно.
Она отодвинула магнитную головку от вращающегося диска.
— Это из-за отца…
— Я понимаю…
— Это… его любимая вещь.
— Ничего страшного, плачьте. Я сам иногда это делаю.
Опустошающий комплекс любви-ненависти к отцу постоянно мучил и снедал ее. Единственный способ сейчас взять себя в руки — это начать обратный отсчет от ста. Когда она досчитала до пятидесяти, рыдания прекратились.
— Легче? — тихо спросил Билли.
— Я жду, что в любой момент может раздаться звонок.
— Отец настолько плох?
— Он, можно сказать, уже труп.
— Обычные медицинские потуги?
— Именно.
Билли сидел на краю дивана, упираясь мягкими туфлями в низкий столик.
— Это ужасно, — сочувственно произнес он.
— Почему люди даже умереть не могут по Божьей воле?
— Я думаю, что это объясняется слишком глубоким уважением к жизни медицинской братии. Иначе как обдирать респектабельных пациентов Беверли Хиллз, если они станут помирать слишком быстро?
Губы Алфеи тронула легкая усмешка, но затем она снова расплакалась.
— В фильмах отца, — сказал Билли, сняв очки, — в подобной ситуации герой-мужчина обычно обнимает рыдающую партнершу. Современные критики пишут, что его сценарии свидетельствуют, что отец хорошо знает человеческую психологию. Как вы думаете, этот анализ верен?
Алфея вытерла глаза.
— Возможно.
Билли передвинулся к ней поближе и положил руки ей на плечи. Он был костлявым и худым, и Алфея ощущала легкий запах дезодоранта и пота — постоянных спутников молодых мужчин.
Она прислонилась головой к его тенниске.
— У тебя были какие-то… особые отношения с отцом, да?
— Это Чарльз тебе сказал?
— Ты не должна меня недооценивать. Это верно, что я пишу всякие анекдоты для идиотов, но это не значит, что мои умственные способности ограниченны. — Он мягко погладил ее плечи. — Твой отец болен уже много лет, и ты должна была привыкнуть к этому, но ты все еще так остро это переживаешь… Хочешь рассказать мне — или прибережешь
— У меня его нет… Иногда мне кажется, что я в нем нуждаюсь… Но при мысли, что чьи-то грязные маленькие глазки будут всматриваться в меня… — Она поежилась.
— Я испытываю точно такие же чувства.
— Билли, уходи отсюда… Когда я чем-то потрясена, я делаю вещи, о которых потом сожалею.
— Я воспользуюсь этой возможностью. С тех пор, как мне исполнилось четырнадцать с половиной лет, ты стала героиней моих эротических снов.
— Наверняка ты это говоришь всем девушкам.
— Да, но… сейчас это правда. — Билли коснулся носом ее уха.
Все романы Алфеи протекали в обстановке полной секретности. Едва возникала опасность огласки, она рвала отношения. Этот прирожденный инстинкт скрытности подкреплялся ее безграничной любовью к Чарльзу. В глазах сына она должна выглядеть безукоризненной. Она не смогла бы пережить выражения презрения в его умных карих глазах.
Алфея осторожно сказала:
— Я намного старше тебя.
— Венере, наверное, более четырех тысяч лет. Но если бы она предстала сейчас передо мной, у меня бы появилась эрекция. — Билли отодвинулся от Алфеи, чтобы взглянуть на нее.
Ей даже на короткое время не хотелось отпускать Билли от себя, и она поняла, что ее влечет к этому худому, ироничному и проницательному юноше.
— Тогда сразу к сути, — сказала она.
— Ты хочешь подвергнуть меня испытанию? — возбужденно спросил он.
— Здесь не место для амуров.
Билли снова положил ей руки на плечи.
— Ты не хочешь, чтобы об этом знал Чарльз?
— Именно.
— Он не будет знать, обещаю. — Билли снова ткнулся ей в ухо. — М-м-м… Как сладко.
В ответ Алфея погладила его шею. Обнявшись, они легли на длинный диван.
Внезапно раздался звук захлопнувшейся входной двери. Алфея мгновенно вскочила и направилась в зал.
— Чарльз! — крикнула она. — Мы здесь!
Свет от зажженной люстры упал на волосы Чарльза, которые вряд ли можно было назвать причесанными. И вообще он выглядел так, словно только что пробудился от сна или очнулся от мечтаний.
— А, мама, привет. — Словно возвращаясь к действительности, он направился через зал к ней.
Алфея мысленно сказала себе, что ничего необычного в его поведении не было.
Она не пережила бы сейчас новой потери.
«Дель Монте» на Уилшир-бульвар — это двухэтажный розовый особняк, окруженный густой тропической зеленью, которая скрывала овальный бассейн. Он привлекал приезжих хорошим обслуживанием и уединенностью. Через несколько дней после посещения французского ресторана Билли уехал из родительского дома и снял односпальный номер в «Дель Монте».