Все лестницы ведут вниз
Шрифт:
— Сейчас Машуля. Сейчас, милая моя. Я тебя избавлю. — Поправила волосы Ершовой, провела ладонью по вспотевшему лбу и вытащила стержень черной помады.
— Тихо-тихо, — шептала. — Не дергайся! — вдруг крикнула Аня. — Ну вот и все, — опять нежно произнесла она. — Моя хорошая, — проводила она рукой по волосам Машки, будто гладила собачку. — Моя умница. Беги.
— Бежать? — удивилась Машка и снова задрожала всем телом.
— Беги, — ударила Аня по затылку. — Беги! — Еще сильнее. — Беги же! — Уже с размахом.
Ершова, затянув как прежде «а-а», вскочила и побежала; запнулась у самой двери — упала в коридор,
4
Спрыгнула Аня со школьных ворот вся бодрая, счастливая и удовлетворенная как давно не бывало. Вышло все намного, гораздо лучше представляемого. Все ранее пережитое, оказывается, стоило этого замечательно представления, которым потешила Аня себя и не только.
Редко она слушает музыку на улице, но решив этим замечательным днем в такт обновленного, веселого настроения, вставив наушники в уши, включить плеер. Но каждая последующая песня становилась все более приглушенной и отдаленной. Отдалялась не только музыка, но и все вокруг, и даже Аня будто стала чужой для самой же себя.
Тоска, а с ней, как тут, пустота — она внутри Ани; пустота во всем — вокруг нее. Аня сорвала наушники. Все стало какое-то неживое, закоченевшее и неподвижное. Будто из Ани вырвали сердце, а с ее жизнью покинуло дыхание весь этот мир.
Кто это сделал?! Кто вырезал из ее груди единственно живое? Кроссовки стали цепляться за неровности асфальта — вялые ноги не желали подниматься. Закравшаяся тоска и снедаемая пустота!
Зачем она это сделала?! Зачем сама же вырвала из своей груди вечно бьющееся сердечко? Шея обмякла спустив голову вниз и веки падали на глаза. Ползущая тоска и леденящая пустота!
Оказавшись на пруду, Аня встала напротив своей любимой белоснежно цветущей черемухи, растущей около скамейки. Замерев в неподвижной мысли, долго она смотрела на нее — сквозь нее. Не имеющая формы и образа, пустая мысль отпрянула, и Аня, очнувшись, поторопилась к пруду вспомнив об избавлении. Оттуда порой дует ветерок, который иногда подхватывает Аню, не ленясь разыскивает ее запыленное сердечко и с нежностью сдувает каждую пылинку.
Опустившись на корточки, Аня, не задирая рукав сорочки, погрузила правую руку в пруд. Там избавление — там небо, до которого можно дотронуться! Там плавают пушистые облака, приятные на ощупь. Там сейчас ничего нет!
Хотелось заплакать. Лена правду говорит — так терпимее. Плевать, что кто-то может увидеть! Пусть теперь видят. Плевать! Но какие слезы у опустевшей, бездыханно-мертвой оболочки? — кровь в ней тверже камня. Воздух вокруг нее застыл, сгустился и ничего не двигается — все только видимость движения. Мир — это могила, а время — гробовщик.
Ноги вели сами собой, как и бесформенные пустые мысли выливались на Аню по собственному произволу, ни мгновением не жалея ее. Она шла посередине тротуара улицы, название которой бы и не вспомнила, как подняла голову и следующим же шагом остановилась. Вероятно, так прошло несколько часов — занятия в школе закончились, — потому как перед ней — тоже остановившись — напротив стояла Котова. Обе смотрели друг на друга.
Настя, не сводя глаз, сделала пару шагов назад проверяя реакцию Ани. Но та стояла не двигаясь и не моргая. Котова все поняла — увидела в глазах Ани. Она сорвалась с места — побежала со всех ног. Как раздражившийся бегством жертвы
Не понимая, ничего не ощущая, Аня не знала зачем бежит — она просто бежала, потому что убегали от нее. Чем быстрее убегала Настя, тем более ускорялась Аня. Предчувствуя, что попала в беду, через каждые несколько шагов оглядываясь, Котова убегала уже в отчаянии из всех сил, но сотни раз обошедшие город вдоль и поперек ноги Ани были сильнее.
Они пробежали всю улицу, потом свернули в переулок, пересекли двор и выбежали в небольшой парк. Настя уже задыхалась — ноги устали, а легкие налились кровью выдавая привкус в горло. Питая надежду, она все оборачивалась назад, но Аня не отставала. Это ледяное, застывшее лицо с ничего не выражающим взглядом, не отставая приближающееся, все более пугало Настю.
— Ну что тебе надо?! — крикнула обернувшись она, но в ответ только молчание; лишь звуки ударов подошвы об асфальтированную дорожку парка.
— Что ты хочешь от меня? — через пол минуты повторила она, но опять без ответа; только пугающее молчание Ани.
Не в силах уже бежать, Настя остановилась, обернулась и снова крикнула задыхаясь, уже жалобно, с отчаяной мольбой:
— Ну хватит! Отстань ты от меня!
Подбежавшая Аня толкнула ее на землю — та повалилась на спину больно ударившись затылком. Настя лишь крякнула от удара в грудь, но упав — застыла приподняв руки и всматриваясь в глаза Ани. Она не успела одуматься, как запрыгнув, Аня села на ее живот и стала бить по лицу двумя кулачками. Руки Котовой так и были неподвижно выставлены вперед и совсем не шевелились в попытке оградить от своего лица кулаки Ани, попадавшие по губам, щекам и по носу. Пропустив с несколько ударов по лицу, Настя безуспешно, вяло махая руками старалась отгородиться от нависшей Ани, которая пару раз с легкостью хваталась за руку Котовой, отводила ее в сторону, а другой метко попадала в лицо.
— Стой! Хватит! Ай! Прекрати! Ай! Остановись! — кричала Настя лежа на земле.
Носом уже пошла кровь, и нижняя губа чуть треснула снаружи. На скуле левой части лица покраснение — скорый синяк. Уговоры перешли в сплошной писклявый крик, обрывающийся многочисленными «ай», но Аня не останавливалась. Она ничего не слышала и не видела; не помнила себя — как запрыгнула на Котову, не помнила как бежала за ней — ничего не помнила.
Чувство беспомощности перед Аней вкупе с ее унизительным избиением, взыграло в Насте толчком, которым она пихнула обеими руками в грудь Воскресенской. Та повалилась на бок, а Котова мгновенна встала и отбежала в сторону. Кажется, только упав, Аня пришла в себя — лицо ее изобразило слабо заметные эмоции: в глазах все та же тоска и грусть.
— Что я тебе сделала? — вскричала Настя, прикасаясь пальцами к лицу и отводя в сторону — разглядывала. — Ты же мне нос разбила! Тебе того раза мало? Ты мне тогда ногу чуть не сломала!
— Я? — сидя на земле произнесла Аня. Она стала подниматься — грузно и медленно. Не отрывая взгляда от Ани, Настя сделала три шага назад.
— У меня трещина была… В голени, — посмотрела на ладонь и вдохнула воздуха, произнося: — А! Кровь… Ты мне его сломала! Как я теперь домой приду?
Аня подошла к дереву и села на землю спиной прислонившись в стволу. Сил не было. Ноги ноют, руки болят. В голове пустота.