Все мы злодеи
Шрифт:
— Если Бриони права, то мы могли бы прервать турнир.
Голос Алистера дрогнул. — Мы могли бы оба…
— Ты обманываешь себя, — огрызнулась она. — Вы оба обманываете. Мы оба.
Он отвернулся от нее, мускул на его челюсти дернулся. — Разве не лучше иметь надежду?
Нет, не для нее. Изобель, возможно, никогда не называла поместье Макасланов своим домом, но она все еще была воспитана на наследии трупов, грязи и гнили, копаясь в самых отвратительных местах в поисках магии, чтобы ее семья могла процветать. И в выборе между уродливой реальностью и милым заблуждением Изобель всегда выбирала
— Но эта надежда пуста, — сказала она. — Почему ты не можешь этого понять?
Алистер снова протянул руку.
— К тебе вернулись твои силы. Найди ответы сама.
Изобель неохотно потянулась вперед и взяла его. Один из ее магических камней замерцал, и на его запястье появился знакомый след губ Божественного Поцелуя.
Самые последние мысли Алистера пронеслись у нее в голове. Она увидела лицо, которое узнала в Сороке, — брата Алистера. Его гнев и его горе пронеслись через нее, как ток, и по мере того, как проходили десятки сцен — мрачные лица его семьи, выпечка и пинбол, ужасное заклятие в кольце — сила всего этого угрожала утопить ее. Она почти чувствовала грязь у него под ногтями, когда он закапывал кольцо и все, что оно значило.
А потом она увидела себя. Несмотря на то, что их разговор оставил его мысли запутанными и неопределенными, он так охотно поддался ее чарам, что она не была готова к тому, как много она найдет. Она увидела самоубийственный план, который привел ее в ярость. Она видела желания, которые заставляли ее краснеть. Все это было так переплетено воедино, это желание жить и эта готовность умереть… до того момента, как Бриони подарила Алистеру надежду.
Прямо перед ними остатки магии перекачались в Объятия Жнеца. Камень медленно пульсировал, как сердцебиение, приближающееся к смерти.
— Я хочу жить, — твердо сказал он. — Я хочу, чтобы мы оба жили. Если ты хочешь уйти, то уходи. Но я останусь. И, я думаю, ты тоже.
— Мне жаль твоего брата, — пробормотала она. После бесчисленных похорон, на которых она присутствовала, она должна была увидеть горе в нем раньше, распознать его таким, каким оно было. — Но я не могу рисковать всем, ради чего я работала, из-за какого-то отчаянного плана.
— Тогда в чем смысл, если ты смирилась с безнадёжностью?
Алистер выдавил из себя слова, звучащие жестоко и угрожающе, хотя Изобель не думала, что он хотел этого. — Зачем вообще откладывать неизбежное? Давай устроим нашу дуэль прямо сейчас.
На этот раз, когда он потянулся к ней, Изобель была слишком потрясена, чтобы отпрянуть. Он схватил магический камень с центра доски и прижал его к своему горлу, Объятия Жнеца были бледными и мерцали на его коже.
Ее глаза расширились, и она выхватила кольцо обратно. Всего несколько минут назад она восхищалась силой заклятия, но не стала бы использовать его против него. Не против парня, который пожертвовал собой, чтобы она смогла это сделать.
Когда она не наложила заклинание, Алистер сказал: — Я не понимаю, чего ты ждешь.
Может быть, Изобель стоит уйти. Она могла бы выследить Элионор и Финли в одиночку, в то время как остальные играли в притворство.
Но
Она надела «Объятия Жнеца» обратно на цепочку своего ожерелья, а в центр доски заклинаний поместила новый камень — камень Правды и Предательства.
— Я останусь, пока, — пробормотала она.
Но их фантазия исчезла.
37. Бриони Торберн
Самое распространенное выражение на лице мертвого чемпиона — во всяком случае, у тех, у кого были лица, — это удивление.
Традиция трагедии
Теперь Бриони знала, каково это — быть скрепленной ничем, кроме магии и историй.
Каково это — разваливаться на части.
Прошлой ночью она долго лежала без сна, глядя в окно на ослабевшее красное небо, представляя себе кровавый след, ведущий к телу Карбри. Было легко думать об этом в абсолютных понятиях: ее жизнь или его. Нет другого выбора, нет другого пути.
Но Бриони могла представить дюжину других путей, по которым могла пойти ночь, тех, которые могли бы привести к миру, или тех, которые могли бы закончить ее жизнь вместо его. Она думала, что занять место Иннес стоило ради чего-то большего, но вместо этого она оказалась напуганной и изолированной, притаившись, как мышь в темноте.
Должно быть, в конце концов она заснула, так как проснулась от приглушенного дневного света, льющегося в окно. Спальня, которую она выбрала, была любовным письмом к показному дизайну интерьера; золотой лак стекал по стенам и украшал каждый предмет мебели. Бриони бросила смешок, увидев портрет Гэвина, который висел на стене рядом с ней, в короне. Она не была уверена, создал ли это Замок или Гэвин сам его наколдовал.
— Утонченно, — пробормотала она, натягивая одеяло на плечи и выбираясь из постели.
Одежда Бриони с прошлой ночи была покрыта окровавленной грязью, и в любом случае она принадлежала Элионор. Бриони больше не хотела иметь с ними ничего общего. Она порылась в шкафу в поисках наряда, который не был бы совершенно нелепым, и остановилась на паре спортивных брюк, стянутых на лодыжках, и серой футболке, явно предназначенной для телосложения Гэвина, а не для нее. Сгодится.
Она нашла Изобель в обеденном зале, хмуро смотрящую на магический камень в своей руке. Плащ был накинут на ее плечи, три застежки светились высшей магией.
— Хорошо, что ты здесь, — резко сказала она. — Я только что закончила «Правду или предательство».
Бриони поморщилась. — А. Это.
Было больно осознавать, что Изобель не сможет доверять ей, если только она не поставит на карту свою жизнь. Как будто она не рисковала своей жизнью только для того, чтобы занять место Иннес.
— Ты хочешь подождать всех остальных?
— Мне все равно на мальчиков, — устало сказала Изобель.
Бриони приподняла бровь. — Трудно в это поверить. Я видела, как Алистер смотрит на тебя.
–