Все приключения мушкетеров
Шрифт:
Оба мушкетера встретились у ворот; Атос и д’Артаньян смотрели на них из окна.
– Черт возьми! – сказал Арамис, – у вас славная лошадь, любезный Портос.
– Да, – отвечал Портос; – это именно та, которую хотели прислать мне, но муж для глупой шутки подменил ее другою; муж был за это наказан, а я получил свое.
Планше и Гримо показались, в свою очередь, с лошадьми господ своих; Атос и д’Артаньян вышли, сели на лошадей и все четверо товарищей пустились в путь.
Итак, Атос обязан был лошадью жене своей, Арамис – любовнице, Портос – прокурорше, д’Артаньян – своему счастью, лучшей любовнице
Слуги следовали за ними.
Как предвидел Портос, кавалькада произвела на зрителей хорошее впечатление, и если бы г-жа Кокнар могла видеть Портоса, рисовавшегося молодцом на своей прекрасной испанской лошади, она не пожалела бы о том, что потревожила сундук своего мужа.
Близ Лувра друзья наши встретили де Тревиля, возвращавшегося из Сен-Жермена; он остановил их и хвалил лошадей их и обмундировку, что в одну минуту собрало около них несколько сот ротозеев.
Д’Артаньян воспользовался случаем сказать де Тревилю о письме с большой красной печатью и гербами кардинала; разумеется, что о другом письме он не сказал ни слова.
Де Тревиль одобрил принятое им намерение и уверял его, что если он не явится на другой день, то он сумеет найти его, где бы он ни был.
В это время на часах Самаритянской церкви пробило шесть часов; четверо друзей извинились, под предлогом назначенного свидания и простились с де Тревилем.
Галопом проскакали они до дороги в Шальо; день уже склонялся к вечеру, кареты ехали одна за другой; д’Артаньян, охраняемый друзьями, ехавшими в нескольких шагах за ним, заглядывал в глубину карет, но не видал ни одного знакомого лица. Наконец, через четверть часа, когда настали уже сумерки, показалась карета, ехавшая в галоп по дороге из Севра; предчувствие сказало д’Артаньяну, что в этой карете была особа, назначившая ему свидание; он сам удивился, почувствовав заранее сильное биение сердца. Почти в ту же минуту из кареты выглянула женская голова, с двумя пальцами у рта, как будто делая ему этим знак молчания или посылая поцелуй; д’Артаньян вскрикнул от радости, – эта женщина, или лучше сказать, это видение, потому что карета промчалась с быстротой метеора, была г-жа Бонасьё.
Невольным движением д’Артаньян, несмотря на сделанное ему предостережение, пустил лошадь в галоп и догнал карету; но стекло кареты было закрыто, видение исчезло. Д’Артаньян вспомнил тогда предостережение: «Если вы дорожите собственною жизнью и жизнью тех, кто вас любит, то оставайтесь неподвижны, как будто вы ничего не видали».
Он остановился, дрожа не за себя, но за бедную женщину, которая, без сомнения, подвергалась большой опасности, назначив ему это свидание.
Карета продолжала путь с такою же скоростью, въехала в Париж и исчезла из виду.
Д’Артаньян стоял на месте, не зная, что думать. Если это была г-жа Бонасьё и если она возвращалась в Париж, то к чему это мимолетное свидание, этот быстрый обмен взглядов, этот брошенный поцелуй?
Если же это была не она, что было также возможно, потому что в темноте легко было ошибиться, то не было ли это началом нападения на него, не хотели ли заманить его, зная, что он любит эту женщину.
Три товарища подъехали к нему.
Все трое видели, что из кареты показалась женская голова, но никто из них, кроме Атоса, не знал госпожи
– Если это так, – сказал д’Артаньян, – то наверно они перевозят ее из одной тюрьмы в другую. Но что же они хотят сделать с этим бедным созданием и увижу ли я ее когда-нибудь?
– Друг, – сказал с важностью Атос, – вспомни, что только с мертвыми нельзя встретиться на земле. Вы кое-что знаете об этом, также как и я, не правда ли? Следовательно, если ваша любовница не умерла, и если мы видели ее теперь, то рано или поздно вы найдете ее. И, может быть, скорее, чем вы желаете, – прибавил он с тою мизантропией, которая была в его характере.
Пробило половину восьмого; карета опоздала двадцатью минутами на назначенное свидание.
Друзья д’Артаньяна напомнили ему, что он должен был сделать еще визит, заметив ему при этом, что еще можно было от него отказаться.
Но д’Артаньян был упрям и любопытен, он решился непременно пойти во дворец кардинала и узнать, чего ему нужно от него. Ничто не могло заставить его отказаться от принятого намерения.
Они приехали на улицу С. Оноре, и на площади дворца кардинала встретили двенадцать приглашенных Портосом мушкетеров, прогуливавшихся в ожидании товарищей. Тут только объяснили им, в чем было дело.
В полку королевских мушкетеров все знали д’Артаньяна; известно было, что он со временем получит в нем место, и потому на него заранее смотрели как на товарища. Мушкетеры с охотою приняли на себя поручение, для которого были призваны; притом же тут по всей вероятности пришлось бы сделать неприятность кардиналу и его людям, а на подобные похождения эти достойные дворяне всегда были готовы.
Атос разделил их на три группы, принял на себя начальство над одною из них, другую поручил Арамису, третью Портосу, и каждая группа засела в засаду против одного из выходов дворца.
Д’Артаньян храбро въехал в главные ворота. Хотя он знал, что за ним была сильная помощь, но все-таки не без волнения поднимался шаг за шагом по большой лестнице. Поступок его с миледи немного походил на измену, а он подозревал, что между этою женщиной и кардиналом были какие-то политические отношения. Притом де Вард, с которым он так худо обошелся, был из числа людей, преданных кардиналу, а д’Артаньян знал, что сколько кардинал был страшен для своих врагов, столько же привязан к друзьям своим.
Д’Артаньян рассуждал так:
– Если де Вард рассказал все дело наше кардиналу, в чем нельзя сомневаться, и если он узнал меня, что вероятно, то я должен считать себя приговоренным к смерти. Но чего же он ждал до сих пор? Это очень просто: миледи нажаловалась на меня с лицемерным огорчением, делающим ее весьма интересною, и это последнее преступление не переполнило чашу их. К счастью, мои добрые друзья внизу, и не позволят увезти меня; они меня защитят. Однако рота мушкетеров де Тревиля не может одна воевать против кардинала, который располагает силами целой Франции и перед которым королева бессильна и король не имеет власти. Д’Артаньян, друг мой, ты храбр, ты рассудителен, у тебя прекрасная душа, но женщины погубят тебя!