Все приключения мушкетеров
Шрифт:
Атос ушел и тотчас возвратился.
– Он ушел, и дом заперт, – сказал он.
– Он пошел донести, что все голуби теперь в голубятне.
– Так улетим же, – сказал Атос; – оставим здесь только Планше, он после все расскажет нам.
– Подожди одну минуту! Ведь мы послали за Арамисом.
– Правда, – сказал Атос, – дождемся Арамиса.
В это самое время Арамис вошел.
Ему рассказали, в чем было дело и представили, как необходимо было, чтобы он в кругу своих знатных знакомых нашел место для Кетти.
Арамис
– Действительно ли это будет одолжением для вас, д’Артаньян?
– Я буду вам за это благодарен во всю жизнь мою.
– Мадам де Боа-Траси просила меня приискать хорошую горничную для одной приятельницы ее в провинции и если вы, любезный д’Артаньян, можете ручаться за эту девушку…
– О! – сказала Кетти, – будьте уверены, что я буду совершенно предана той особе, которая дает мне возможность уехать из Парижа.
– Ну, так и прекрасно, – сказал Арамис.
Он сел к столу, написал записку, запечатал ее перстнем и отдал Кетти.
– Теперь, дитя мое, – сказал д’Артаньян, – ты знаешь, что нам здесь не лучше твоего. Так расстанемся же. Мы увидимся, когда обстоятельства поправятся.
– Когда бы мы ни встретились, и где бы то ни было, – сказала Кетти, – я всегда буду любить вас также как теперь.
– Клятва игрока, – сказал Атос, между тем как д’Артаньян провожал Кетти по лестнице.
Минуту спустя трое молодых людей расстались, назначив свидание в четыре часа у Атоса и оставив Планше охранять квартиру.
Арамис пошел домой, а Атос и д’Артаньян хлопотали о залоге сапфира.
Как предвидел гасконец, они без затруднения получили за перстень триста пистолей.
Притом жид сказал, что если они пожелают продать его, то он даст пятьсот пистолей, потому что из него можно сделать великолепные подвески к серьгам.
Атос и д’Артаньян тотчас отправились покупать мушкетерскую обмундировку, и, как знатоки дела, они употребили на это менее трех часов. Притом же Атос был вельможа в полном смысле слова. Когда вещи ему нравились, он платил требуемую цену, не торгуясь. Д’Артаньян делал ему на это замечание, но Атос, улыбаясь, клал руку ему на плечо, и д’Артаньян понимал, что торговаться прилично было ему – бедному гасконскому дворянину, но не такому человеку, который держал себя как князь.
Мушкетер нашел прекрасную андалузскую лошадь шести лет, черную как агат, горячую как огонь, с тонкими и красивыми ногами.
Он осмотрел ее и не нашел пороков. За нее просили тысячу ливров.
Может быть, ее уступили бы и дешевле, но между тем как д’Артаньян спорил с торговцем о цене, Атос отсчитывал уже сто пистолей.
Для Гримо была куплена пикардийская, коренастая и сильная лошадь за триста ливров.
Но когда купили седло и оружие для Гримо, но из полутораста пистолей Атоса не осталось ни одного су. Д’Артаньян предложил другу взять несколько из его доли, с тем, чтобы отдать ему этот долг со временем.
Но Атос вместо ответа
– Сколько давал жид за сапфир, чтобы купить его совсем? – спросил Атос.
– Пятьсот пистолей.
– То есть двумястами пистолей больше; сто пистолей для вас и сто для меня. Да это ведь клад, друг мой; пойдите к жиду.
– Как? Вы хотите…
– Да, этот перстень напоминал бы мне слишком много печального. Притом же мы никогда не будем в состоянии отдать ему триста пистолей, следовательно, мы напрасно потеряем две тысячи ливров. Ступайте, скажите ему, что перстень его, д’Артаньян, и приходите с двумястами пистолей.
– Подумайте, Атос.
– Наличные деньги дороги в настоящее время и надо принести эту жертву. Идите, д’Артаньян, идите. Гримо пойдет за вами с ружьем.
Через полчаса д’Артаньян без всяких приключений возвратился с двумя тысячами ливров.
Таким образом, Атос нашел у себя дома источники, на которые и не рассчитывал.
IX. Видение
В четыре часа четверо друзей собрались у Атоса. Их заботы об обмундировке кончились и на каждом лице оставались только следы тайных беспокойств, потому что за настоящим счастьем всегда кроется опасение за будущее.
Вдруг вошел Планше с двумя письмами, адресованными на имя д’Артаньяна.
Одно из них было маленькая записочка, очень мило сложенная и запечатанная зеленым сургучом, с изображением голубя, несущего зеленую ветку.
Другое было большая бумага, со страшными гербами кардинала-герцога.
При виде маленького письмеца сердце д’Артаньяна забилось радостно: почерк показался ему знакомым. Хотя он видел этот почерк только один раз, но память о нем сохранилась в глубине души его.
Он взял и быстро распечатал его.
«В будущую среду между шестью и семью часами приходите гулять по дороге в Шальо, – писали ему, – и смотрите внимательно на проезжающие кареты; но если вы дорожите жизнью вашей и тех, которые вас любят, не говорите ни слова и не обнаружьте ни одним движением, что вы узнали особу, которая подвергается опасности, чтобы хоть минуту посмотреть на вас».
Подписи не было.
– Это западня, – сказал Атос, – не ходите, д’Артаньян.
– Но мне кажется, – сказал д’Артаньян, – что почерк мне знаком.
– Может быть, он поддельный, – сказал Атос, – в шесть или семь часов дорога в Шальо теперь совершенно безлюдна. Это все равно, что идти гулять в лес де Бонди.
– Но если мы пойдем все вместе, – сказал д’Артаньян; – не съедят же нас всех четверых с четырьмя слугами, лошадьми и оружием.
– Притом же это был бы приятный случай пощеголять нашими лошадьми, – сказал Портос.
– Но если это пишет женщина, которая не желает, чтобы ее видели, то подумайте, д’Артаньян, что вы можете ее компрометировать, это нейдет дворянину, – сказал Арамис.