Все пропьем, но флот не опозорим, или Не носил бы я погоны, если б не было смешно
Шрифт:
Буянили сильно. Забаррикадировались в комнатах, начали бить зеркала, потом стекла в окнах. Когда дошла очередь до телевизоров, наши доблестные командиры вызвали спецназ КГБ (ОМОНов и СОБРов тогда не было). Те забросали бунтовщиков гранатами с «черемухой». В общем, кончилось мирно. Всех повязали.
Через пару лет встретил в Риге штурмана Абдаллу, ставшего к тому времени командиром и прибывшего за очередным тральщиком для ВМС Джамахирии. Спрашиваю: чем закончилась та история?
– Да все нормально, – отвечает.
– Что значит – нормально? – не успокаиваюсь.
– Да всех вернули в Ливию, – говорит Абдалла.
– Ну и?
– Да нормально все.
Когда Абдалла принял свой корабль и все акты были подписаны, а до ухода тральщика в Ливию оставалась пара дней, ко мне прибежал возбужденный особист [34] .
– Андрюха, – чуть ли не кричит, – моряк с ливийского тральщика пропал. Найти не можем уже три дня. Что делать? Им же на днях уходить.
34
Особист – сотрудник особого отдела. Ничего не имеет против того, что ты вчера переспал с Машкой (им все известно). Но если с Мэри…
Я к Абдалле с тем же вопросом.
А он спокойно в ответ:
– Не переживай. Его все равно расстреляют как дезертира. А так у меня на борту лишнее место найдется. Может, еще пару телевизоров прикупить?
На прощальный банкет из офицеров «Марсового» пригласили только нашего командира. Как пояснил главный дипломат Балтийского флота, пропитого вида каперанг [35] , ввиду отсутствия достаточного количества коньяка, водки и закуски. И знаете, как отреагировали на это офицеры ливийского экипажа? Они заявили, что в таком случае на мероприятие не придут! Пришлось нашим командирам дать задний ход.
35
Каперанг – капитан 1 ранга.
И мы дружно притопали на банкет. И дружно приняли за советско-ливийскую дружбу.
Ковчег по-флотски
Несколько слов о любви к военно-морским животным
Попал я на днях в неприятную ситуацию. Подходил к метро, а тут голубок какой-то пролетал и… В общем, реверсивный след птички загадил одежду с головы до пят. Вот, думаю, есть справедливость на свете – три десятка лет назад съел как-то в море голубка. Не от голодухи: просто консервы надоели, дичи захотелось.
Видимо, пришел час расплаты.
Мы тогда в море торчали третий месяц, мясо на корабле закончилось. Осталась тушенка. А когда вы ее внутренне употребляете в течение трех недель, в глотку она лезет с трудом. А тут голубок, вроде упитанный, на палубу приземлился.
В каюту были вызваны док и штурман. Док – потому, что у него имелся старый, но еще работающий стерилизатор – мы в нем картошку жарили. А штурман, как вспомнилось, рассказывал, что в детстве «голубям башку сворачивал».
Ощипанный голубок по весу мог сравниться разве что с воробьем. И хотя разочарованию нашему не было предела, от судьбы не уйдешь. Голубка зажарили. Каждому досталось граммов по 50 нежного мяса. И граммов по 500 вкусного спирта. Потому что спирт бывает только
Но вообще-то моряки зверюшек любят. Особенно собак и котов. Говорят, коты и кошки на военных кораблях не приживаются. Мол, магнитное поле на них действует отрицательно. В некоторых экипажах специалисты БЧ-5 даже вытачивают для своих любимцев медные ошейники, дабы спасти от неминуемого сумасшествия.
Предрассудки и брехня. Неоднократные боевые службы, имеющиеся на счету нашего корабельного кота Маркиза, – самое весомое тому подтверждение. Хотя, чего скрывать, бывают исключения, которые, простите за банальность, лишь подтверждают правило.
Как-то на борту нашего гидрографического судна «Линза» появилась сиамская кошара Матильда. Прозвали ее так за противный заграничный нрав и вечное недовольство, выражаемое гнусавым протяжным мяуканьем. Матильду пытались спарить, или повязать, говоря по-научному, с Маркизом. Но, увы, благородный и ленивый наш корабельный старожил на иностранщину не позарился.
Через пару месяцев боевой службы страстное мяуканье сексуально озабоченной Матильды настолько обрыдло экипажу, что при первом же заходе в порт (Свиноуйсьце – в Польше) иностранку с выгодой обменяли на соседнем «корвете» – на ящик пива.
Тогда у нас на борту был целый зоопарк. Ноев ковчег по-флотски: Матильда, Маркиз, собачка Бим и два попугая. А до этого еще пес «дворянских» кровей Кранец. Для бестолковых сухопутных читателей поясняю: кранец – штука, которая служит прокладкой между кораблем и причалом, чтобы не повредить борт при швартовке. Обычно это что-то вроде части бревна, оплетенного канатом.
Служил Кранец на «Линзе» несколько лет. И все его любили, кроме боцмана. Что и понятно – нужду псине в море приходилось справлять на палубе.
Вот и решил боцман при выходе из Свиноуйсьце от кобеля нашего избавиться. Скинул Кранца за борт, благо до берега кабельтова [36] два было, не больше. Мол, выплывет.
Мы с командиром – Виктором Михайловичем Мавзолевским – на главном командном пункте. Рулим на выход.
Слышим истошный крик:
– Товарищ командир! Кранец за бортом!
Кэп отмахивается:
– И хрен с ним, новый сплетем…
– Да нет, не сплетенный, а наш Кранец, живой который!
36
Кабельтов – единицы длины на море, равная 185,2 метра.
– Что?! Человек за бортом! Лево на борт, катер левого борта к спуску, шлюпочной команде наверх!..
Вытащили мы Кранца. Но после этого перестал он в море ходить. Только заработает вспомогательный дизелек, застучит мелкой дрожью палуба, соединяя утренние росинки в маленькие лужицы, а Кранец уже на берегу.
И ждет нас возле штабного вагончика.
Любить животных нас еще в военно-морской бурсе научили. Году эдак в 1974-м в начальнике нашего Калининградского высшего военно-морского училища адмирала Пилипенко (клички Пипа, Барин и Хозяин) проснулась страстная любовь к животным.