Все пропьем, но флот не опозорим, или Не носил бы я погоны, если б не было смешно
Шрифт:
Собирались мы у дока. Вчетвером. Ваш покорный слуга, штурманец Леха Александров и Савелий Штангаров, хозяин каюты. Плюс «сожитель» дока по каюте Толя Базденков из ПрибВО [52] .
«Пулю» писали.
Но как только в дверь ломился Платоныч, работали четко: штурманец как самый молодой с упомянутым бурчанием задвигал рундучок, а мы мигом убирали со стола лишнее. И когда Шпак попадал в каюту, на столе стояла шахматная доска, красовалась книга «Избранные партии Алехина», над всем этим с умным видом нависали мы вчетвером и, не обращая внимания на вошедшего, рассуждали:
52
ПрибВО –
– Не, Алехин тут не так ходил…
– Что значит – не так? Ты посмотри, вот же в книге его партия расписана…
И т. д.
Платоныч, потоптавшись, просил у дока «что-нибудь от головы», мол, разболелась. Понятное дело, причина ему нужна была, чтобы проверить, чем там господа офицеры занимаются.
Док выдавал Шпаку таблетку. Снотворного. Чтобы спал побольше и поменьше по кораблю шастал.
Иногда смеха ради вместо димедрола Платоныч получал пурген. Тогда в гальюне, расположенном за переборкой докторской каюты, долго раздавалось старательное сопение.
Мы его слышали, особенно когда мизер расписывали. Мизер – штука, которая требует тишины и сосредоточенности.
Голова у него, видите ли, болит! Конечно, болеть будет. От загадки: почему четыре офицера запираются в каюте на три-четыре часа, а когда выходят, оказываются совершенно трезвыми?
Подмена
Леша Савельев лихим был командиром. А командовал он «ПК-12» – противолодочным катером. Старым, как ботик Петра. Но в море катерок ходил.
А тут команда – «ПК-12» расконсервировать, а собрата его, такого же древнего, но стоящего в консервации, в строй ввести.
Посмотрел Леша на новую свою посудину, похолодел. На такой, конечно, в море выйти можно. Но вернуться – вряд ли.
Подогнал Леха это корыто, поставил рядом со своим и… поменял местами бортовые номера. А в назначенное время доложился: так и так, расконсервация произведена, замечаний нет, готов служить и даже могу выйти в море.
И вышел, и вернулся. Отработал все задачи, когда вдруг выяснилось, что дело нечисто. Катер-то новый, а аппаратура и механизмы на борту под старыми номерами.
Вызвали Лешу на ковер, отфачили, как полагается. Пинком под зад из адмиральского кабинета вышвырнули. И думают, что с ним делать. Под трибунал сразу же или на парткомиссию сперва?
Первым додумался начпо.
– Под трибунал, конечно, можно, – говорит он адмиралу, – вот только после него и нас туда потащат.
Тут и до адмирала дошло. Дал тот команду «флажкам» [53] дело это похерить. А Леху к нам в дивизион тральщиков перевели.
На повышение.
53
Флажок – флагманский специалист, то есть старший начальник над корабельными специалистами-бычками (см. бычок).
Карьера
Карьера кавторанга [54] Шуры Печени (Печень – это не кличка, это фамилия такая) – идеально-образцовый показатель возможности служебного роста на флоте.
Как он умудрился при своей дуболомости окончить училище – вопрос отдельный. Но на флот, как все мы, пришел лейтенантом. Командиром группы на подводный ракетоносный крейсер. В БЧ-2 (ракетно-артиллерийскую боевую часть).
Через
54
Кавторанг – капитан 2 ранга.
55
Артиллёр – артиллерист, командир БЧ-2.
Но доложили во избежание неприятностей, что стрелял Шурик. Отдел кадров среагировал, как всегда, оперативно. И Шура Печень стал помощником командира.
Матросики прибалдели. И стали развлекаться.
Звякнут из второго отсека по «Каштану» [56] в центральный [57] и доложат, что у них насос из строя вышел, так они его, мол, в третий отдали.
Шура реагирует:
– Третий, мать вашу, вы зачем насос забрали?
Насос тонн эдак на семь тянет.
56
«Каштан» – переговорное (радиотрансляционное) устройство на корабле.
57
Центральный – центральный пост управления артиллерийским огнем. Цепочка в основную (исполнить «цепочку в основную») – вернуться на базу.
В третьем недоумевают:
– Какой насос? Вы что, с ума сошли?
Встревает командир.
Уже без «Каштана»:
– Печень, радость моя, сними шапку! Думать мешает!
Ну да ладно.
Как всегда, пришла пора кого-то на классы отправлять. Понятно же, что нужного на корабле офицера, будь он хоть семи пядей во лбу, пусть даже это второй Нахимов, на учебу – на целый год-то! – хрен кто отпустит. А кто не нужен? Шурик! Вот ему и пишут отличные, как говорится, референции.
И Шура едет на классы.
И возвращается по закону подлости на ту же лодку. Правда, уже старпомом. Кэп скрежещет зубами, но поздно пить боржоми, когда желудка нет.
Проходят годы.
Шуре пора бы и капдва получить. Да не тянет. Только через командирский труп.
Тут кэп в отпуск намылился. И, к счастью, трем литюхам [58] пришла пора старлеями стать.
Вызывает кэп Шуру:
– Печень, значит, так: три представления я отправил. Но вот тебе на всякий случай три чистых бланка с секретной печатью. Если представления вернут – ты этих кадровиков-бюрократов знаешь, – заполнишь и отправишь. И подпись тут моя стоит.
58
Литюха – лейтенант.
Только кэп на берег, хватает Шура те самые бланки и один на себя заполняет. На 2 ранга. Благо комбриг в отпуске, а нач-штаба, за него который, ситуацию еще не просек. Он новичок в бригаде.
В общем, возвращается кэп из отпуска, а его встречает капитан 2 ранга Печень Александр Иванович.
Так и так, честь имею.
Кэп:
– Не понял, Печень?!
– Дык, товарищ командир, срок-то у меня вышел…
Вот так и делается карьера по-флотски.