Все пропьем, но флот не опозорим, или Не носил бы я погоны, если б не было смешно
Шрифт:
В общем, впаяли меху, как говорится, выше ватерлинии [45] . Так, что захлебнуться можно было. Сам Тутянин из трюмного полумрака вылез на палубу злой, словно ему месяц звание придерживали. И, сверля меха воспаленными от недопоя очами, долго что-то ему гундосил на юте.
«Линза» наша, непонятно каким чудом пару десятков лет назад превратившаяся из задрипанного судна в боевой корабль (и не простой, а корабль радиотехнической разведки), к стенке была пришвартована кормушкой. И стояла чуть поодаль от соседних бортов. В естественном окружении пятен солярки, фекальных
45
Ватерлиния – линия соприкосновения поверхности воды с корпусом плавающего судна. Нагрузиться по самую ватерлинию – принять на грудь солидную дозу алкоголя.
Мех, получивший последнюю дозу удовольствия, уже довел проверяющего к трапу, когда на ют спикировал баклан и без всякого свиста и прочих шумовых эффектов произвел точечное бомбометание. Более чем успешное, потому что какнула птичка прямо на белоснежную фуражку капитана 1 ранга Тутянина!
Вы знаете, что такое бакланье дерьмо? Я уж не ведаю, что жрет эта птичка и как эту самую пищу переваривает, но достоверно известно, что свежеокрашенную корабельную поверхность это самое дерьмо разъедает даже не до сурика – до железа. Причем в считанные минуты. Что уж говорить о шелковом верхе фураньки Тутянина. Из белоснежной фуражка стала зеленой.
Несчастный мех под гневные матерные вопли несчастного проверяющего схватил сей предмет гордости каждого уважающего себя офицера и шнуриком понесся в умывальник, надеясь смыть бакланье наследство.
Все 10 минут, что он занимался стиркой, капраз [46] Тутянин, не сошедши с места, издавал гнусные вопли, слышимые, похоже, далеко за пределами нашей акватории. Это извержение не остановилось и тогда, когда механик доставил доблестному представителю техупра то, что осталось от его фуражки.
46
Капраз – см. каперанг.
К несчастью, в тот самый момент, когда баклан затмил своими широкими крыльями бледное балтийское солнце, боцман решил переставить сходню [47] . Пока механик и его высокий гость обсуждали – на повышенных тонах – перспективы «корабля, где все через жопу и даже бакланы – засранцы», первое действие процесса по передислокации сходни на новое место уже началось. Но так как на флоте сразу и просто так ничего не делается, успели только сдвинуть один из опорных углов сходни. Последняя приняла несколько неустойчивое положение. Тут, как всегда, одного из моряков куда-то вызвали, остальные стали ждать его возвращения – сходни-то у нас, чай, не из дюраля.
47
Сходня – трап, предназначенный для схода с корабля, стоящего у причала.
А капитан 1 ранга Тутянин ждать не стал. С воплем: «Не корабль, а хрен знает что, вы, механик, у меня получите актик о проверке, да такой, что жить не захочется!!!» – наш герой смело ступил на сходню. Баланс нарушился. Сходня зашаталась и, не выдержав посягательства, рухнула
Штормит…
Командир дивизиона тральщиков Вася Рыба в своем комдивовском кабинете с начштаба пьют шило. Хорошо им.
Вася налился, как рак, красный весь, глаза, по обыкновению, навыкате.
Благодать. Вася сегодня старший в бригаде. Начштаба же пришел с вечерней проверкой. Они с Рыбой уже проехались по бригаде на «газике», особых чепух [48] не обнаружили и решили расслабиться.
Имеют право. В конце концов суббота.
Когда уговорили вторую, задребезжал телефон. Оперативный, чтоб ему сдохнуть.
Вася глубоко вдохнул, выдохнул, налаживая сбитое от перепоя дыхание, и взял трубку.
– Товарищ капитан 2 ранга, вам срочно выйти в море на дежурном «Малахите». Приказ командира Лиепайской базы…
48
Чепуха (ЧП) – чрезвычайное происшествие. Явление на флоте регулярное.
«Малахит» – речной тральщик. Этакая пластмассовая посудина, именуемая в просторечии мыльницей, тонн на 50 водоизмещением. К тому же почти плоскодонка – за борт плюнешь, уже качает балла на три.
Но сегодня море спокойно. Полный штиль, ни ветерка, как назло. А в душе штормит, душа требует продолжения банкета.
– Какое море, – хрипит Рыба в трубку, – там же штормяга дикая! Вы что, очумели, у меня же не крейсер, а мыльница…
– А у нас тут ни ветерка, – скрипит в ответ телефонная трубка.
– Так вы в штабе, а я в дивизионе. Тут такая ветрюга, так завывает, что тральщики от стенки отрывает. Я даже дал команду дополнительные швартовы завести.
Оперативный в недоумении. Он, конечно, не на причале базируется, но все равно не более чем в километре от воды. У него за окном деревья, он смотрит на кроны, листочки не шевелятся…
– Не верите? – возмущается Вася. – А я сейчас трубочку-то к форточке поднесу, сами убедитесь…
Он протягивает телефон к начштаба, и тот тихонечко, вытянув пухлые губы трубочкой, с нарастающей громкостью свистит в мембрану, временами переходя на завывание.
Оперативный немеет. Минуту-другую он слушает этот вой, потом принимает решение:
– Хорошо, товарищ капитан 2 ранга. Я запрошу прогноз погоды и попрошу базу дать отбой. Я вам перезвоню…
Вася с улыбкой кладет трубку:
– Наливай, Вовчик. Полчаса у нас есть.
Мы драили, драили и додраились
Что такое крейсер проекта 68-бис, известно каждому моряку советских времен. Впечатляет. Особенно если по годам службы он на издохе.
А тут главком нагрянул. Как всегда, «неожиданно». Посему недели за две на крейсере все начали вылизывать. В первую очередь, понятное дело, гальюны. Задраили их, а для морячков на стенке времянку соорудили.
За полчаса до появления на корабле высокого гостя гальюны открыли. Строго-настрого приказав никому там не появляться. Под страхом 10-суточного ареста. Оно и понятно – на носовой гальюн ответственный за этот объект приборки командир БЧ-5 капитан-лейтенант Витя Сироткин не пожалел даже флакона «Тройного». Так что благоухало там, как в приличном борделе.