Все застрелены. Крутая разборка. А доктор мертв
Шрифт:
— Это само собой ясно, — признал Эд Гроб. — Но почему такая суета? Что они хотят теперь с ним сделать?
Она вздохнула:
— Должно быть, он надул их.
— Он надул их? — голос Эда Гроба звучал растерянно. — Он вел двойную игру с этими опасными подонками?
— А почему бы и нет? — сказала Лейла. — Каспер способен обмануть свою собственную мать. И он не боится никого, кто ходит на двух ногах. Он нанял и затем обманул их. Вероятно, набил свой чемоданчик газетами перед налетом…
— Они убьют его, — сказал Эд Гроб.
— Не
— Где-нибудь в здании конторы, — лениво ответила она.
Могильщик опять посмотрел на часы. Было двадцать четыре минуты девятого.
Плимут уже катился по дороге.
— Держись, сынок, — мягко прошепелявил Могильщик, достав свой длинноствольный никелированный револьвер из наплечной кобуры и проверяя патроны в барабане. — Мы едем.
19
— Ничего не случится, — сказала Лейла-Барон Холмс сама себе.
Она достала большое кольцо с ключами из кармана своей норковой шубы и начала выбирать тот, что подходил к замку.
Изнутри, сквозь стеклянную панель в верхней части двери был виден темный силуэт ее головы и плеч, подсвеченный сбоку красным светом неоновой вывески «Париж-бара» над соседней дверью.
Внутри, в полной темноте на верхней площадке лестницы затаился человек, поджидая ее. Он переложил автоматический кольт 38-го калибра в левую руку, вытер пот правым рукавом пальто и вновь сжал рукоять своего оружия. Он облизывал нижнюю губу и ждал.
Лейла нашла подходящий ключ и открыла дверь. Она опустила ключи в карман и принялась нащупывать на стене выключатель. Ее пальцы коснулись его, она нажала кнопку, но свет не загорелся.
— О, проклятье, — прошептала она дрожащим голосом, которому попыталась придать оттенок досады.
Она повернулась, заперла за собой дверь и начала подниматься по лестнице. Ее тело дрожало от головы до ног, и она собиралась с силами, чтобы шагнуть на каждую следующую ступеньку.
От нее исходил крепкий, бьющий по нервам и возбуждающий чувственность запах французских духов.
Человек на верхней площадке отодвинулся в сторону, чтобы его не было видно, и ждал.
Когда ее нога коснулась порога коридора, человек положил свое правое запястье ей на горло, а левый локоть между ее лопаток и, подняв Лейлу от земли, почти задушил ее.
Она лягала его и била руками изо всех сил, пока он нес ее в коридор.
— Прекрати, или я сломаю тебе шею, — прошептал он басом, сдувая ее надушенные волосы со своего лица.
Она прекратила драться и начала извиваться как червяк.
Он остановился перед последней дверью в коридоре и тихо постучал ногой в нижнюю панель.
На верхней панели из матового стекла значилось золотыми буквами:
КАСПЕР ХОЛМС И АССОЦИАЦИЯ ОБЩЕСТВЕННЫХ СВЯЗЕЙ
Но света не было ни в коридоре, ни за дверью, и буквы смутно поблескивали во
Внезапно дверь отворилась изнутри. За ней не было видно ничего, кроме глазных белков стоящего на пороге человека. В полной тишине слышалось лишь тяжелое дыхание Лейлы.
— Что там у тебя? — раздался шепот.
— Женщина. Разве не чуешь по запаху? — прошептал в ответ сторож и шагнул в приемную Каспера, все еще держа Лейлу за шею.
— Что это такое? — спросил голос с миссисипским выговором из другой комнаты.
— Женщина, — ответил сторож, бессознательно повторяя произношение.
Лейла соблазнительно терлась о него всеми возможными частями своего тела. Перед тем как выйти из дома, она опрыскалась духами, возбуждающими чувственность, и их запах буквально сводил сторожа с ума. Ее дрожь бросала его в жар. Он опустил ее на ноги и ослабил хватку так, чтобы она могла дышать.
Внезапно в соседней комнате зажегся свет, и в углу приемной высветились очертания двери.
— Давай ее сюда, — приказал голос.
Сторож толкнул Лейлу в дверной проем, второй человек последовал за ней.
Ее глаза расширились от ужаса, и она застонала…
Офис Каспера напоминал бойню. Все ящики из письменных столов были вывернуты наружу, бумаги разбросаны по полу, папки разворочены, запасная одежда из шкафа разорвана на клочки, сейф в углу стоял открытым.
На окне, выходящем во внутренний двор, вернее, на площадку «черной» лестницы под открытым небом, были задернуты тяжелые зеленые шторы, а окна, выходящие на улицу, плотно закрыты венецианскими жалюзи.
Уличные звуки едва доносились сюда, заглушенные снегом. Был слышен только мягкий шорох снега, падающего на открытую лестницу за зеленой шторой, и неясное журчание воды, бегущей по канализационным трубам. С внутреннего двора не доносилось ни одного звука.
Каспер лежал на темно-каштановом ковре спиной с распятыми ногами, лодыжки которых были привязаны сложенной вдвое веревкой к ножкам письменного стола. Он был раздет до нижнего белья. Его руки были заломлены назад так, что кисти притянуты к лопаткам, и пристегнуты наручниками ко второй паре наручников, перехлестнутых наподобие удавки через его горло.
Рот заткнут его собственным черным шелковым шарфом, туго скрученным и завязанным узлом на затылке. Кровь выступила на его веках, медленно струилась из его громадных вывернутых ноздрей, бежала из углов его рта и стекала по щекам, пропитывая шарф, стягивающий его лицо.
Его глаза были закрыты, и он, казалось, был при смерти. Но Лейла интуитивно знала, что он в сознании и насторожен. Это знание удерживало ее от обморока, но не уменьшило ужаса.
Белый мужчина стоял перед ним на коленях с окровавленным ножом, плотно прижатым к его горлу. Он уже резал Касперу веки, колол острием ему в ноздрях, полосовал язык и собирался использовать нож и дальше, чтобы лишить Каспера мужества.