Всеблагое электричество
Шрифт:
Вторым немаловажным моментом оставались деньги. Нет, не те деньги, что вытащил из бумажника старика и часть которых не без сожаления вернул обратно, а депозит на десять миллионов франков, суливший новую безбедную жизнь.
Оставаться в Новом Вавилоне было теперь чрезвычайно опасно, а вот если получу контроль над депозитом в Цюрихе, то смогу перебраться хоть в Новый Свет, хоть на континент или даже уплыть в Зюйд-Индию. Проблема заключалась в том, что для этого требовалась вторая часть шифра. Обрывок с ним, судя по всему, хранился среди найденных на
Я вспомнил о Елизавете-Марии фон Нальц, и сердце защемило смертной тоской. Зачем она писала обо мне в своем дневнике — хотела навредить или ее заставили? Быть может, это крик о помощи? О, если бы я смог отыскать девушку…
Пустые мечты! Я без колебаний выкинул из головы воображаемую картину, как спасаю возлюбленную из бандитского плена и открываюсь ей, поднялся с кровати, подошел к окну. Ставни открылись со скрипом и не до конца, словно кто-то вчера пытался их взломать и едва в этом начинании не преуспел. На улице оказалось хмуро и сыро; дождя не было, но небо затянули грозовые облака, в воздухе висела морось, дул пронзительный ветер. Ненастье лишь давало городу небольшую передышку, не более того. К вечеру, а то и раньше вновь налетит шторм.
Я наскоро побрился и почистил зубы, оделся, затем рассовал по карманам «Цербер» и нож и задумался, как быть с маузером. Выходить из дому с одним только трехзарядным коротышом не хотелось, пришлось отыскать дорожный несессер и убрать пистолет в него.
После этого я спустился на первый этаж, а там хмурый дворецкий замывал пол на кухне.
— Ваше дьявольское отродье наделало лужу прямо посреди комнаты! — с неприязнью заявил он, явно имея в виду лепрекона.
— Ну, Теодор! Это меньшая из наших неприятностей! — приободрил я непривычно нервного слугу и кинул пиджак сиятельного на один из стульев. — Убери на ледник к телу.
— Сделаю, виконт, — кивнул поседевший после пережитого дворецкий.
В доме, несмотря на распахнутые настежь окна, по-прежнему стоял тяжелый трупный запах, но сейчас он ощущался уже не столь остро, как вечера вечером. Всех замотанных в тряпки покойников Теодор за ночь выволок во двор и даже успел, насколько хватило сил, протереть пол и стены.
Сам дворецкий выглядел не лучшим образом: он был каким-то осунувшимся, хмурым и неожиданно злым.
— Надо найти клад лепрекона! — заявил Теодор, вытирая руки тряпкой. — Так больше продолжаться не может!
Елизавета-Мария, будто привидение, бесшумно спустилась по лестнице, оглядела нас и приободрила слугу:
— Теодор, я помогу вам в этих поисках.
Вопреки обыкновению, девушка появилась на людях в длинном черном платье в пол, перчатках и шляпке с густой вуалью. Лицо разглядеть не получилось, но тусклый голос дал понять, что вчерашняя метаморфоза имела необратимый характер.
Я налил себе из чайника воды, осушил стакан и улыбнулся:
— Удачи вам в поисках.
Отговаривать не стал, мне
— Ничего не хочешь мне сказать, Лео?
— Нет, — коротко ответил я.
— У тебя нет сердца!
На этой ноте наш разговор и завершился.
Я не испытывал ни малейших угрызений совести за то, как поступил с суккубом; более того — собирался избавиться от нее раз и навсегда. Эта тварь всерьез вознамерилась утащить в ад мою душу и не могла рассчитывать на иное отношение. Вид оскобленной невинности — это все от лукавого…
Сходив в гостиную за ручным пулеметом, я отнес его в каретный сарай, по пути прихватив винтовку с разбитым о голову мумии прикладом. Добавил в несессер пару обойм с патронами к маузеру и вышел на улицу.
Сад представлял собой зрелище печальное и неприглядное. Меж посеченных пулями и осколками черных деревьев тут и там валялись мертвые тела и оторванные конечности, темнели свежим пеплом выжженные фосфором проплешины. Во дворе и вовсе громоздилась куча покойников. Они понемногу разлагались; их гниющая плоть сочилась через тряпки и зловонной лужей растекалась по земле.
Оставалось лишь надеяться, что, когда выглянет солнце, все это безобразие истлеет и высохнет, как обещала Елизавета-Мария.
Я вернулся в дом, почистил сапоги, прихватил брезентовую куртку и трость и отправился на Леонардо-да-Винчи-плац. Избавиться от трупа сиятельного следовало незамедлительно, и все бы ничего, но Александр Дьяк еще и не думал приступать к ремонту.
— Тысяча извинений, Леопольд Борисович, — пробормотал он, потирая ладонями припухшее лицо, — просто не было времени. Сначала возился с зажигательными зарядами к ручной мортире, а потом не утерпел и занялся доработкой передатчика электромагнитных волн. И знаете — все готово!
— Это замечательно, — вздохнул я, — но мне срочно требуется броневик.
— Запаять радиатор несложно, нужен только инструмент. Обещаю — к обеду все будет сделано! — Изобретатель вышел из-за прилавка и запер входную дверь. — Леопольд Борисович, вы должны это увидеть!
— Что именно?
— Я присоединил к передатчику барабан, как у музыкальной шкатулки, расположив штырьки в предложенной вами последовательности. Горю нетерпением проверить его в действии!
— Боюсь, у меня сейчас нет времени… — попытался отказаться я, но владелец лавки был неумолим.
— Вы должны это увидеть! — повторил он и привел безотказный аргумент: — Леопольд Борисович, разве вам самому не интересно?
Проклятье! Мне было интересно, и еще как!
Я взглянул на хронометр и уточнил:
— Но к обеду броневик точно будет готов?
— Сделаю в лучшем виде! — пообещал изобретатель.
— Хорошо, я с вами!
Мы спустились в подвал, в дальнем углу которого меж сыпавших искрами электродов замерла тень полтергейста, и Александр Дьяк с гордостью продемонстрировал свой аппарат.