Всеблагое электричество

Корнев Павел Николаевич

— Можете, — рассеянно кивнул Моран. — Какие могут быть секреты? Вы и сами проходите по нему свидетелем…

О черт! Я вдруг вспомнил, при каких обстоятельствах слышал это имя раньше. Остридж был начальником вломившегося в клуб детектива-сержанта!

Сыщик скривился, будто надкусил лимон, кинул на стол кольцо с ключами от наручников и молча вышел в коридор, но я не ощутил от этого ровным счетом никакого облегчения. Показалось вдруг, что в мой идеальный план вкрался некий досадный просчет…

4

Вопреки

опасениям, поначалу все пошло неплохо. С меня сняли наручники, вернули изъятую после задержания одежду и даже позволили сменить на нее полосатую тюремную робу. Но не отпустили.

У инспектора Морана и в самом деле были на меня какие-то планы.

— Это не займет много вашего драгоценного времени, дорогой Жан-Пьер, — с нескрываемой иронией сообщил он, когда мы в сопровождении дюжего конвоира отправились куда-то вглубь Ньютон-Маркта по коридору, освещенному безумно резким сиянием электрических ламп.

Здание штаб-квартиры полиции метрополии занимало целый квартал да еще уходило на несколько этажей под землю, и бродить по нему можно было неделями напролет, но инспектор слишком сильно ценил свое время, чтобы устраивать мне столь продолжительную экскурсию. Мы погрузились в лифт, тот дрогнул и начал спускаться куда-то в подвал.

— Удивительно дело, — улыбнулся вдруг Бастиан Моран, — с чего это Остридж взял, что на ноже непременно окажутся ваши отпечатки пальцев, а? Как думаете, Жан-Пьер?

Мне гадать об этом совершенно не хотелось, и я буркнул:

— Банальная зашоренность, мсье.

Инспектор в ответ на мои слова выразительно изогнул бровь, но не стал разбивать это предположение в пух и прах и промолчал.

В следующий раз нарушил тишину полицейского управления уже я сам.

— Куда мы идем, мсье? — спросил я.

Инспектор лишь улыбнулся.

— Немного терпения, друг мой.

Коридор привел нас к просторному помещению, вход в которое перегораживала металлическая решетка, судя по внешнему виду — титановая. Караульный за ней проверил документы Морана и лишь после этого отпер замок. Конвоир остался в коридоре, мне же пришлось последовать за инспектором в комнату, стены, пол и потолок которой оказались обшиты листами алюминия. Ослепительно сияли электрические лампы, тут и там темнели проемы с раструбами огнеметов, непонятными форсунками и ствольными блоками крупнокалиберных пулеметов.

У меня мурашки по коже побежали, а вот Бастиан Моран как ни в чем не бывало направился к высоким воротам. Те были снабжены сразу несколькими электроприводами, но ради двух человек их задействовать не стали. Второй караульный сделал запись в журнале регистрации посетителей и несколько раз провернул штурвал на дополнительной дверце, а потом с натугой распахнул ее, позволяя нам пройти внутрь. Оценив толщину броневого листа и габариты запоров, я шагнул вслед за инспектором с откровенной опаской, но ничего необычного в небольшом помещении не оказалось.

Просто

тамбур. В противоположную стену были вмонтированы ворота — близнецы тех, что остались за спиной, под потолком светился зарешеченный плафон, у стены притулился стол с однотипными электрическими фонарями. Обычные металлические коробки с ручкой сверху и зеркальным рефрактором посередине.

Бастиан Моран взял один из них и указал на дверь.

— Прошу…

Я ухватил холодные металлические рукоятки штурвала, в несколько оборотов отомкнул запоры и потянул на себя. Дверца поддалась неожиданно легко, в тамбур хлынул морозный воздух.

Инспектор включил фонарь, и его луч рассек темноту просторного помещения, скользнул по ячейкам в стене, трубам системы охлаждения, непонятным люкам в полу и металлическим коробам, отдаленно напоминавшим саркофаги.

Впрочем, саркофагами они и оказались…

— Что это за место? — спросил я, ежась от холода и колючего присутствия разлитого в воздухе электричества, а еще — из-за неуютной темноты вокруг и неприятного запаха.

— Полицейский морг, — оповестил меня Бастиан Моран.

— К чему тогда все эти меры предосторожностей?

— Полагаете, мертвые не кусаются? — усмехнулся полицейский. — Увы, это не так.

В голове зазвучали призрачные шепотки, как всякий раз бывало, когда поблизости проезжал броневик спецотдела, только теперь голоса твердили без остановок одно-единственное слово. Я мог бы прислушаться и разобрать его, но вместо этого тряхнул головой, прогоняя наваждение, и поспешил за инспектором. Тот привел меня к одному из столов, на котором замерло накрытое простыней тело. Судя по всему, покойника положили сюда специально для нас.

Я весь так и подобрался.

Кто? Кто это?

Неужели Большой Джузеппе? Но как они узнали?!

Да нет же, бред! Наверняка это тело Ольги, но на кой черт…

Бастиан Моран включил висевшую над столом лампу и откинул простыню с головы и торса покойника, который оказался молодым человеком, подтянутым и крепким. Привели его в морг отнюдь не хвори — одна отметина пулевого отверстия темнела под левой ключицей, другая чернела засохшей кровью посреди лба.

Белое, словно вылепленное из воска лицо показалось смутно знакомым. Я точно уже видел его раньше, только никак не мог припомнить, где и когда. Мешала мигрень, отвлекали призрачные шепотки.

Я помнил покойника, но вспомнить его не мог.

Парадокс!

— Что скажете? — поинтересовался Бастиан Моран.

Я вздохнул.

— Простите, мсье. Я сегодня крепко получил по голове и, наверное, не слишком хорошо соображаю, но кто это такой и по какой причине вы сочли необходимым показать мне его тело?

— Никогда не встречали его раньше?

— Первый раз вижу, — без зазрения совести соврал я и поежился. — Это все, мсье Моран? Здесь прохладно, знаете ли…

— Вас не интересует, кто это такой?