Всеблагое электричество

Корнев Павел Николаевич

— Тогда в чем, по-вашему, дело? — спросил я без всякой охоты, лишь потому, что должен был это спросить.

Инспектор посмотрел на меня с нескрываемым сомнением.

— А вы не знаете?

— Нет! Я же не провидец!

— Возможно, возможно, — задумчиво кивнул сыщик, отвернулся к прозекторскому столу и накрыл покойника простыней. — Два года назад герцог Логрин устроил в «Сирене» несколько приемов для своего ближайшего окружения. На них присутствовали тогдашний министр юстиции Стефан Фальер, маркиз Арлин, некие предприниматели

из Нового Света…

— Два года назад? — вскинулся я.

— Незадолго до провалившейся попытки переворота, — подтвердил Бастиан Моран, — после которого герцога превратили в соляной столб, а министр юстиции пустил себе в лоб пулю. Но остальные участники тех злосчастных встреч здравствуют и поныне, хоть обсуждались там такие вещи, за одно недонесение о которых положена высшая мера наказания.

Гигантская клетка Фарадея? Можно не опасаться посторонних ушей?

Возникло подозрение, кем именно боялся быть услышан полицейский, и это предположение заморозило куда сильнее холода морга.

— Если там обсуждалась подготовка к перевороту, — произнес я, собираясь с мыслями, — то что такого мог раздобыть граф Гетти? Обязательства, подписанные кровью?

— Вы мыслите категориями прошлого века! — фыркнул Моран. — Нет, граф шел в ногу с наукой. Он использовал фонограф. Это аппарат для записи звука на восковые валики.

Я присвистнул.

— Граф записал разговоры заговорщиков? О-хо-хо…

Бастиан Моран кивнул.

— И возникает вопрос: где эти валики сейчас.

— Если графа прикончил кто-то из заговорщиков, то записи давно уничтожены! — объявил я с беспечным видом.

Уничтожены, это точно. Софи никогда ни о каких валиках не упоминала, а она не стала бы скрывать от меня такие подробности. Или же — стала?

Полицейского мое предположение нисколько не удивило.

— Все так и решили, — кивнул он. — Но не так давно появились слухи о том, что кто-то подыскивает на них покупателей.

— Именно на валики?

Бастиан Моран покрутил головой.

— Нет, — признал он после недолгой заминки. — Это просто слухи, никакой конкретики. Кто-то говорит о снимках, кто-то — о неких бумагах. Кто-то уже мертв и ничего не говорит. Но порядок цифр всегда примерно одинаков: от полумиллиона до семисот тысяч франков. Это не та сумма, которую заплатят за испорченную репутацию! Но когда речь идет о жизни и чем-то даже большем…

— Чем-то большем?

— Ее величество обратила герцога Логрина в соляной столб, но, поговаривают, он до сих пор находится в сознании. Как думаете, каково это — стоять под открытым небом и ощущать, как с каждым дождем твое тело размывается и уносится прочь?

Я поморщился, хоть за герцога Логрина нисколько и не переживал. Просто знал, что собеседник заблуждается, но не мог указать ему на ошибку в рассуждениях.

Никто не пытался продать компромат

на членов клуба. Это Анри Фальер невольно ввел всех в заблуждение, напустив туману при попытке подыскать покупателей на бумаги Рудольфа Дизеля.

Ничего этого я объяснять собеседнику не стал. Просто не видел смысла еще больше затягивать наш и без того уже затянувшийся разговор. Вместо этого спросил:

— И что заставило вас поделиться этим знанием со мной?

О нет! Я вовсе не был столь наивен, что действительно хотел узнать ответ на этот вопрос. Но какой у меня оставался выбор?

Бастиан Моран загадочно улыбнулся. Холод морга пронял и его: холеное бледное лицо сравнялось цветом с воском, в нем не осталось ни кровинки, словно у одного из здешних покойников.

— Разговоры о продаже компромата начались два месяца назад. Согласно пограничным отметкам примерно тогда же вы прибыли в Новый Вавилон.

Мне стало нехорошо. Дьявол! Да я перепугался до полусмерти! Ведь если беседа продолжится в том же духе, очень скоро я окажусь в одной из стенных ниш! Морг — это ведь место для покойников, так?

Голоса в голове сделались невыносимо визгливыми, но я в ответ на завуалированное обвинение лишь улыбнулся и выставил перед собой растопыренную пятерню.

— У меня в руке, — произнес я театральным шепотом и стиснул пальцы, — жизнь многих влиятельных и богатых людей. Стану я вовлекать в это дело посторонних и пытаться перепродать доказательства их вины? Нет, мсье! Не стану. Я пойду прямым путем. Потребую немного, по их меркам, но мне этого хватит до конца дней. Возьму половину, договорюсь о следующей встрече и не приду на нее. Исчезну.

Инспектор кивнул.

— Думаю, так бы вы и поступили, Жан-Пьер. Идея продать компромат могла прийти в голову кому-то куда более осторожному. Возможно, вашей кузине?

— Я бы знал!

— Вы с ней столь близки? — разыграл удивление Бастиан Моран. — Впрочем, даже знай вы об этом, мне бы ничего не сказали, ведь так?

Я лишь пожал плечами. Оспаривать утверждение собеседника было попросту глупо.

— Вот видите! — развел руками сыщик. — Скажу прямо: мне нужны валики. И чем раньше я получу их, тем будет лучше для всех. Когда сильные мира сего теряют терпение, ничем хорошим это обычно не заканчивается. Люди напуганы. Не стоит заставлять их терять голову от страха. Вашей кузине повезло, что она до сих пор жива.

И вновь у меня не возникло никакого желания оспаривать утверждение собеседника. Действительно повезло. Кто бы ни прислал в клуб полицейских, едва ли он приказал оставить Софи в живых после того, как те получат желаемое. Не важно, шла речь о снимках, бумагах изобретателя или валиках с разговорами заговорщиков.

— Как вы намереваетесь поступить с записями, мсье? — спросил я, просто чтобы прощупать почву.

Бастиан Моран подступил вплотную и заглянул в глаза.

— Уверены, что хотите знать?