Вселенная файа. Трилогия
Шрифт:
Анмай вспомнил о своей первой посадке на ней. Он стоял над каменистым обрывом, у его ног плескался теплый океан, за его спиной, на обломках скал примостилась плоская громада их корабля. За ней возвышались невысокие иззубренные горы. Небо было мутно-розовое, - солнца ещё не взошли, - и в нем висел диск небывало огромной луны, бледный и расплывчатый. Он двигался прямо на глазах, и море поднималось к их ногам, как живое. Все они стояли застыв, - они словно попали в далекое прошлое своей планеты и множества других планет. Там Анмай понял, что, поскольку все звезды имеют разный возраст, путешественники среди них одновременно путешествуют во времени, - они могут попасть в самое далекое прошлое или в самое далекое будущее...
* * *
Вернувшись к реальности, Анмай спустился на пол. Всего в восьми
Анмай вышел в коридор. Дойдя до транспортной трубы, он нырнул в неё и, словно пуля, помчался к главной шахте. Сев на её днище, он нажал кнопку весма. Открыть люк, ведущий в наблюдательные камеры, мог только комцентр корабля. Машина удивилась его настойчивости, - он мог увидеть все помещения Астрофайры в ближайшей наблюдательной рубке, - но, после повторной просьбы, согласилась. Его любопытство казалось ей неразумным, - при срочной активации Эвергета он бы погиб, - но, даже в таком крайнем случае пострадает только его тело.
Силовое поле подняло Вэру в воздух. Упругое днище шахты под ним раскрылось, распавшись восемью клиньями. Под ними ослепительно заблестела вторая, нейтридная крышка. Она отскочила, провалилась внутрь, и ушла вбок, тоже скользя в силовом поле. Едва Вэру, перевернувшись в воздухе, нырнул вниз, крышка тут же встала на место.
Шахта здесь была уже, с гладкими, зеркально блестевшими стенами. В расположенных по спирали углублениях сияли белые диски. Анмай стремительно помчался вниз, игнорируя редкие ответвления. Через две с половиной мили он миновал вторую нейтридную крышку, ещё через две с половиной - третью, попав в залитый ярко-белым светом просторный цилиндрический зал. Из него расходились четыре радиальных туннеля и Анмай нырнул в левый, наугад, - он знал, что все они одинаковы. Скользя над полом, он ощутил, что стал гораздо тяжелее, - внизу, у сидератора, мощность гравитационного поля возрастала. В какой-то миг он ощутил, что поднимается, но это было не более, чем иллюзией - на самом деле он всё ещё приближался к корме корабля.
Миновав три массивных двери-диафрагмы, одна за другой открывшихся перед ним, он повернул под прямым углом вниз, но теперь полет казался ему горизонтальным. У дна узкой шахты был квадратный проем, также закрытый диафрагмой. Она разошлась, и Анмай вплыл внутрь наблюдательной камеры, похожей на огромный плоский бриллиант - её стены состояли из множества блестевших черным зеркалом фацет разных размеров. Самая большая из них, напротив входа, скрывала смотровое окно. Из узких щелей на стыках граней острыми лезвиями бил мертвенно-белый свет.
Анмай не стал отключать силовое поле, - здесь, возле сидератора, тяготение достигало десяти G. Даже в мягкой силовой подушке он дышал с трудом. Едва он коснулся весма, фацета с мягким шорохом ушла вглубь и, распавшись на восемь меньших, разошлась. Затем сдвинулась наружная, нейтридная крышка, и камеру залил яркий свет.
Окно это было многогранное, вдвое больше его роста и толстое - не меньше восьми дюймов. Его чистый фиолетовый оттенок привлек внимание Вэру, - он знал, что это не стекло, а особый сплав алюминия и золота. И не мог поверить, что металл вдвое более плотный, чем сталь, может пропускать свет, почти не искажая его. За окном было колоссальное сводчатое помещение поперечником в четыре мили с зеркальными, рассыпавшимися мириадами бликов стенами.
В нем, на невидимых магнитных подвесах парил Эвергет, - нестерпимо сиявший, казавшийся призрачным шар. Он медленно, неритмично пульсировал. Сейчас он работал на ничтожную долю мощности, лишь создавая искусственную гравитацию. Питающие пучки частиц изящно изгибались в магнитном поле, и, теряя энергию, светились. Тысячи этих ярких, огненно-синих линий выходили из выступов на стенах и тянулись к сфере Эвергета. Угасая и вспыхивая вновь, они создавали гипнотизирующее впечатление подавляющей мощи. Вэру показалось, что он слышит могучий, пульсирующий гул, полный бесконечной силы. Он знал, что там, за окном, он погиб бы в одно мгновение. Там не было воздуха, а мощь магнитного
Сверкающая сфера Эвергета за окном, казалось, жила своей собственной жизнью. Глаз путался в бесчисленном множестве деталей, сверкание лучей на зеркальных плоскостях ослепляло. Перед ним было воплощение почти беспредельной силы, но он вспомнил ещё более грандиозное её воплощение - колоссальную конструкцию, к которой они подошли после трех месяцев свободного полета, на восьмой месяц пребывания в ядре.
Она и впрямь очень походила на линзу с закругленной кромкой, диаметром в восемь миллионов миль и толщиной в два. С одной стороны она была выпуклой, с другой почти плоской и быстро вращалась вокруг своей оси. Масса Линзы тоже оказалась огромна, - одна двадцатая стандартной солнечной. Уже самые первые измерения показали, что она состоит из нейтрида с максимально возможной степенью сжатия. Это подтверждало и окружавшее её магнитное поле, столь же мощное, как поле пульсара. Из-за него никакой корабль даже не мог приблизиться к её поверхности. А если бы и смог, - это ничего бы не дало. Сверкающая поверхность была полностью лишена каких-либо деталей. Ни антенн, ни наблюдательных люков, ни дюз - ничего. Тщательные поиски закрытых входов окончились провалом. Облетев Линзу по параболе, Астрофайра удалилась, не получив никакой информации. Если в ней и были люки для звездолетов, - скорее всего, в центре плоской её части - то найти их, а тем более, открыть, не имелось никакой возможности. Никакой информации о Линзе в архивах Мэйат не сохранилось. Им оставалось лишь гадать о её назначении.
Средняя плотность Линзы была меньше плотности воздуха, - не оставалось сомнений, что она полая. Гравиметрический анализ показал, что выпуклая сторона Линзы намного массивнее плоской, а между ними - пустота. Её гравитация в сочетании с центробежной силой создавала силу тяжести, почти равную гравитации Первого Мира Файау и направленную всюду строго перпендикулярно к вогнутой поверхности. Температура внутри Линзы была наиболее благоприятной для жизни. Это легко удалось установить по её инфракрасному излучению. Всё вместе наводило на некоторые размышления. Внутри, несомненно, могла быть жизнь, - но вовсе не обязательно. И в устройстве Линзы многое было непонятно. Каким был источник её энергии, её теплового излучения? Измерения показали, что в центре Линзы скрыта звезда малой массы. Вокруг неё двигались объекты с массой планеты, - планеты внутреннего солнца? Но точность их гравиметров не позволяла ответить на этот вопрос.
Анмай ощутил, что его голова пухнет от множества неразрешимых загадок. Никаких признаков Йалис Линза не проявляла. Если в ней и был Эвергет, - то он молчал. Файа могли, как угодно фантазировать насчет Линзы и её неведомых обитателей. Всё равно, узнать правду они не могли, и только одно не подлежало сомнению.
Мэйат не хотели, чтобы Линзу нашли, - они не только отдалили её от средоточия своей цивилизации, но и спрятали, насколько это возможно. Твердый объект таких размеров с комнатной температурой инфракрасного излучения, даже в межгалактическом пространстве бросается в глаза, - его искусственная природа просто вопиет. Но в центре гигантской галактики, среди миллиардов звезд, в тучах пыли, он почти неприметен. Они нашли Линзу лишь по чистой случайности. Надо было попасть в ничтожно малую область ядра А-1443, в которой её можно заметить. Вероятность этого практически равнялась нулю.
Анмай отбросил эти мысли, чувствуя, что кожа на лице горит от жара. Его межреберные мышцы уже начали болеть от непривычной нагрузки, - силовое поле держало его в воздухе, но вот помочь дышать оно ему не могло. Он бросил последний взгляд на сверкающую сферу за окном.
Казалось, перед ним огромное живое существо, а не машина. В каком-то смысле, так оно и было. Как и все главные агрегаты корабля, Эвергет обладал собственным интеллектом. Он мог сам исправлять повреждения, перестраиваться, а по уровню сложности структур с ним не сравнилось бы никакое живое создание.