Вселенская пьеса

Федорова Евгения

– Расчетное время восемь часов.

– В пространстве есть следы звездолетов?

– Я не пеленгую кораблей около Эгиды.

– Еще восемь часов, - пробормотал я.
– Что-то будет! Знаешь, Рик собирался погибнуть за место меня. Думаю, ему куда полезнее будет сделать с Мари ребеночка.

– Нельзя входить в подпространственый прыжок после первого месяца беременности женского организма - ребенок погибнет. Нужны соответствующие препараты. На ККЧП подобный набор не предусмотрен.

– Значит, мы поторопимся, чтобы через месяц она оказалась на Земле.

– Пилот

по-прежнему нестабилен, - возразил Ворон.
– Я чувствую в нем сомнения. Он солгал тебе, капитан, я его не узнаю.

– Нет, не врал он.

– Я - машина, я должен иметь прямую связь с экипажем через капитана. Но теперь все по-другому! Немедленно вживи ТУСа, капитан, или я сделаю это без твоего желания.

И как бы ни были страшны для меня эти слова, я не почувствовал в них ни капли угрозы.

– Ты не сделаешь этого, - спокойно возразил я, - потому, что я - твой капитан.

– Ты МОЙ капитан, ты принадлежишь мне, но я не живу более в твоем разуме. Потеря контроля недопустима.

– Допустима, так лучше для нас обоих. Рано или поздно, если я выживу, в моей жизни появятся другие цели, Ворон. Тогда я вовсе перестану быть твоим. Ты найдешь себе другого капитана, и продолжишь летать... сам решишь. Кажется, Земля мне не простит этих слов, ведь ты единственный наш космический корабль, но если захочешь, ты улетишь и один. А я останусь строить жизнь, отдыхать и создавать свою семью.

– Я понимаю, - сказал Ворон, - и принимаю инстинкт размножения. Но я связан с тобой, Антон Доров.

– Ничего, - пробормотал я, поднимаясь, - это пройдет. Пойду в медотсек, нужно поговорить со Змеем. Конец вербального общения.

– Змей, как Грог?

– Жить будет. У него повреждены нервные окончания и мышечные отклики нестабильны, так что быстрого выздоровления не жду. А при высоких нагрузках ноги ему точно будут отказывать.

– Лернийцы сказали мне только об отказавших почках, здорово же его приголубили на Парлаке.

– Карлики все сделали правильно и помощь ему оказали своевременную. Для тебя подробности ничего бы не решили.

– Стас, он не покончит с собой?

– Пока не очень ясно, в каком он душевном состоянии. Алек притих, все время молчит, но я ведь не рассказал ему всей правды. Хотя, думается мне, он подозревает...

– Грог привык быть сильным, - я вздохнул.
– А что на счет Макса и Кевина, ребята не вышли меня встретить...

Змей отвернулся:

– Парен прикончил обоих механиков, когда они с Грогом пытались уйти следом за тобой и Вени...

– Мне нужно знать, Стас, что точно произошло на корабле во время моего отсутствия, - попросил я.

– Обратись к Денису, он лучше расскажет, - врач, наконец, уменьшил громкость музыки. Звуки скрипки стали тише и нежнее.

– Я наслышан именно о твоих подвигах, купалианин кое-что рассказал.

– А, ты про антидот?
– хмыкнул дядя.
– Никаких премудростей, все оказалось очень просто. Экипаж был не в себе, а я почти не выходил из медотсека. У меня здесь, Антон, стерильная атмосфера, знаешь ли. Мощные установки очистки воздуха отсеивают лишнее. Так и вышло, что, возвращаясь сюда, я быстро "трезвел".

От этого раскалывалась голова, но я начинал соображать, что делаю что-то не то, и мыслю я как-то неправильно. Провел анализы, обнаружил в своей крови, а далее и в воздухе вещество, в основе которого простейшие феромоны. Но состав конечно сложный. Немного поэкспериментировав, получил, что он легко окисляется обычным озоном, теряя большую часть своих функций. Так уж получилось, что химия общего школьного курса, вещь необычайно полезная.

– Прибедняешься или на комплемент нарываешься?

– Есть немного, - не стал отпираться дядя.
– Безусловно, это высшая химия, но мне ее сначала преподавали в "Меде", потом Ворон напихал в голову био- и молекулярной химии. Этих "скромных" познаний хватило, чтобы очнуться самому. Потом сообщил на Чистильщик.

– Из вредности?

– Это - твое амплуа, Антон. Из научного интереса. Эти купалианцы живут под действием препарата чуть ли не с момент рождения, хотелось узнать, смогут ли они очнуться.

– И как, эксперимент удался?
– полюбопытствовал я.

– Фифти-фифти, те, кто постарше уже не имели собственной личности и в результате превратились во взрывоопасных фанатиков, колеблющихся от апатии к агрессии. А те, что помоложе, вроде Итара, быстро отошли.

– Итар - такое знаковое имя, созвучное с Икаром.

– Какие предрассудки лезут тебе в голову, - дядя почесал за ухом.

– И все же он прилетел ко мне на разваливающихся "крыльях", - улыбнулся я своей неловкой ассоциативной цепочке.

– Не занимайся тем же, чем занимаются лернийцы, не подгоняй интерпретации под события. Это невежество, Антон. Все равно, что говорить, будто падение метеорита вызвано тем, что не принесли жертву богу космоса. Слушай, не дури, разреши мне осмотреть твое плечо?

– Смотри, конечно, мне не жалко.

Я привычно сел на операционный стол, Стас уменьшил его высоту для собственного удобства и терпеливо дождался, когда я разденусь до пояса.

– Хорошо двигаешься, поджило?

– Представь себе, наши методы, Стас, были названы варварскими, - усмехнулся я.
– В моей крови циркулируют наноботы. А еще я узнал про регенератор дупликатор, прибор способен буквально на чудеса. Обязательно надо обзавестись таковым.

– Расскажешь?
– Стас взял в руки сканер.

– Обязательно, но чуть позже. Возьми на анализ мою кровь, это будет полезно для науки, если удастся выделить этих умных малюток. И еще, если не затруднит, обрати внимание на мои глаза: они постоянно болят.

– О, - Стас от изумления даже сканер на стол поставил.
– А куда делись боязнь игл и ребячество?

– Пора взрослеть, - хмуро отрезал я. Вот не мог дядя отказать себе в удовольствии меня поддеть.

– Не дуйся, племяш, не дуйся, - Змей всегда вовремя спохватывался.
– Я всегда не понимал, почему ты мне не доверяешь, почему замыкаешься, говоришь, будто все нормально. Боялся, что дело во мне, но и с девушками на контакт ты тоже не шел. С ними даже хуже, - врач туго перетянул мне бицепс.
– Поработай-ка кулаком, чтобы проступила вена, ляг на спину, руку положи...