Всеобщая история

Полибий

9.Таким исходом переговоров все были недовольны и стали требовать, чтобы Филипп прежде всего исполнил общее требование и вывел войска свои из Эллады отовсюду, без этого, говорили они, напрасны и недействительны будут подробности соглашения. Филипп замечал возбуждение в среде представителей ³⁸и из боязни подвергнуться обвинениям просил Тита отложить собрание на другой день, тем более что и час был уже поздний, обещая, что он или склонит противников на свою сторону, или примет их требования. Тит согласился на это и, условившись опять сойтись на берегу у Фрония ³⁹, они расстались; на другой день все в ранний час были в условленном месте. Обменявшись немногими словами, Филипп обратился ко всем присутствующим, наипаче к Титу, с просьбою не прерывать переговоров, ибо относительно большинства предметов соглашение уже достигнуто, если удастся порешить самим все разногласия, в случае же неудачи он обещал отправить посольство к сенату с тем, чтобы или убедить его в справедливости своих предложений, или самому уступить требованиям сената. В ответ на это все союзники, отвергая предложение Филиппа, высказались за продолжение войны, только римский военачальник сказал, что, хотя Филипп, как ему хорошо известно, ни за что не исполнит ни одного из требований, но испрашиваемая им милость ничуть не нарушает их собственных выгод, посему объявил,

что желание царя может быть удовлетворено.

Тит принимает предложение Филиппа перенести решение дела в сенат.

К тому же ни одно из обсуждаемых здесь условий, продолжал Тит, не может быть принято без сената, а наступающая пора года** ⁴⁰весьма удобна для того, чтобы ознакомиться с настроением сенаторов ⁴¹. Наконец, по случаю зимы войска вынуждены будут к бездействию, посему не только не вредно, скорее выгодно для всех, чтобы это время пошло на донесение сенату о текущих событиях. 10.Скоро все согласились с этим мнением, так как видели, что Тит ничего не имеет против перенесения дела в сенат. Поэтому постановлено было предоставить Филиппу отправить в Рим послов, но и самим отправить свои отдельные посольства для переговоров с сенатом и занесения жалоб на Филиппа.

Дипломатические мероприятия Тита против Филиппа. Послы Тита в Риме.

Когда переговоры пошли успешно, сообразно с желанием и первоначальными расчетами, Тит приступил к дальнейшему выполнению предприятия, для чего старательно оградил себя от всякой опасности и никаких выгод не оставил на стороне Филиппа. Так, дав Филиппу двухмесячное перемирие, он обязал его в течение этого времени отправить посольство в Рим и приказал вывести неотложно гарнизоны из Фокиды и Локриды. Со всею заботливостью принимал он меры и относительно собственных союзников, дабы ни под каким видом македоняне за это время не учинили обиды никому из них. Когда условия с Филиппом были написаны, Тит один уже шел к намеченной цели. Он немедленно отправил в Рим Аминандра, коего знал за человека уступчивого, способного легко поддаться внушениям тамошних друзей его, Тита, чего бы те от него ни пожелали, а царское звание Аминандра должно было сообщить посольству блеск и занимательность. Вслед за Аминандром он отправил в Рим своих собственных послов, Квинта Фабия, племянника ⁴²своей жены, и Квинта Фульвия, с ними вместе Аппия Клавдия, по прозванию Нерона. От этолян послами были Александр исеец, Демокрит калидонец, Дикеарх трихониец, Полемарх арсиноец, Ламий амбракиот, акарнан Никомах из числа фурийских ⁴³изгнанников, живших в Амбракии, фереец Теодот, фессалийский изгнанник, поселившийся в Страте, от ахеян Ксенофонт эгиец, от царя Аттала один только Александр, а от афинского народа Кефисодор с товарищами.

11. Речи послов в сенате.

Все они явились в Рим прежде, чем сенат постановил решение относительно избранных на этот год консулов, обоих ли их отправить в Галатию, или одного послать против Филиппа. Когда друзья Тита ⁴⁴убедились в том, что оба консула ввиду угрожающей от кельтов опасности останутся в Италии, в сенат вошли все послы с решительными обвинениями против Филиппа. В своих жалобах они вообще повторяли то, что раньше говорили самому царю; но особенное старание все прилагали к тому, чтобы убедить сенат, что, пока Халкида, Коринф и Деметриада остаются во власти македонского царя, эллины не могут и мечтать о свободе. Высказанная Филиппом мысль совершенно верна, говорили послы, а Филипп сам вполне правильно назвал поименованные выше местности цепями Эллады ⁴⁵. Ибо пелопоннесцам нельзя вздохнуть свободно, пока царский гарнизон сидит в Коринфе; локры, беотяне, фокидяне не могут быть покойны, когда Филипп владеет Халкидой и всей Эвбеей; наконец, ни фессалийцы, ни магнеты не могут наслаждаться свободой ⁴⁶до тех пор, пока Филипп и македоняне держат в своих руках Деметриаду. Поэтому, если Филипп отказывается от прочих местностей, то делает это только ради видимости, чтобы выйти из теперешнего положения, ибо, доколе названные выше местности остаются в его власти, он без труда снова подчинит себе эллинов в первый же день, как этого пожелает. Вот почему они просили сенат или заставить Филиппа очистить эти города, или не прекращать начатой войны и продолжать ее до конца, тем более что труднейшая часть войны позади, ибо македоняне дважды уже разбиты в сражении ⁴⁷и средства их на суше почти окончательно истощены. Речь свою послы заключили увещанием и эллинов не обманывать в надеждах их на свободу, и себя не лишать лучшей славы ⁴⁸. Так или почти так говорили послы эллинов; что же касается послов от Филиппа, то они приготовились было говорить очень долго, но были остановлены тут же в самом начале вопросом, отрекаются ли они от Халкиды, Коринфа и Деметриады, и когда те ответили, что не уполномочены на это, подверглись укоризнам и затем отказались продолжать речь.

12 ⁴⁹ . Решение сената продолжать войну с Филиппом. Характеристика Тита.

Сенат послал обоих консулов, как сказано выше, в Галатию, а войну с Филиппом решил продолжать, возложив ведение дел Эллады на Тита. Вскоре известие о таком решении, отвечавшем желанию Тита, получено было в Элладе. Удачами своими Тит обязан был в некоторой мере случаю, но главным образом собственному умелому ведению всякого предприятия. Действительно, это был один из проницательнейших римлян, обнаруживший несравненную предусмотрительность и ловкость не только в государственных делах, но и в личных отношениях. При всем том Тит был еще очень молод, — он имел тогда не более тридцати лет, — был первый из римлян, во главе войска переправившийся в Элладу ( Сокращение).

13. Легкомысленное употребление слова «предатель».

...Часто на многие человеческие заблуждения я гляжу с изумлением; но поразительнее всего ошибки в суждениях о предателях. Поэтому я желал бы сказать об этом кое-что применительно к настоящему случаю ⁵⁰, хотя и знаю, что вопрос этот труден для разъяснения и точного решения, ибо нелегко решить, кого можно по справедливости посчитать предателем. Очевидно нельзя считать предателями людей за то только, что они в совершенно спокойное время ⁵¹устраивают союз с какими-либо царями или владыками, равно как и тех граждан, которые под гнетом обстоятельств побуждают свое отечество отказаться от существующих отношений дружбы и союза и заменить их иными. Так решать нельзя, ибо подобным гражданам отечество нередко бывает обязано величайшими благами. Чтобы не ходить далеко за примерами, мы с удобством можем пояснить нашу мысль на ближайших к нам событиях. Так, если бы Аристен благовременно не исторг ахеян из союза с Филиппом и не обратил их на сторону римлян, то, наверное, ахейский союз ⁵²погиб бы окончательно. Напротив,

советом своим Аристен, по общему признанию, обеспечил личное существование отдельных ахеян и содействовал росту ахейского союза. Поэтому все чествовали Аристена как благодетеля и спасителя страны, а не поносили его как предателя. То же рассуждение применимо и ко всем другим людям, в трудных обстоятельствах поступающим в государственных делах подобным образом.

14. Демосфен не прав в применении имени «предатель» к достойным людям.

По этому самому как бы ни превозносили мы Демосфена за многое другое, всякий вправе осудить его за то, что он необдуманно и без всякого основания взводит позорнейшую вину на замечательнейших эллинов, когда говорит, что в Аркадии предателями Эллады были Керкидас ⁵³, Иероним и Эвкампид за союз их с Филиппом, в Мессене предателями он называет сыновей Филиада Неона и Фрасилоха, в Аргосе Миртиса, Теледама и Мнасею, равным образом в Фессалии Даоха и Кинею, у беотян Феогейтона и Тимолу. Вместе с ними он перечисляет поименно и многих других граждан по городам, хотя все названные выше деятели могли бы привести в свое оправдание многие уважительные соображения, особенно аркадяне и мессенцы. Эти последние призвали в Пелопоннес Филиппа и, смирив лакедемонян, дали прежде всего возможность всем обитателям Пелопоннеса вздохнуть привольно и вкусить свободы, потом они добыли обратно поля и города, отнятые лакедемонянами в счастливые для них дни у мессенян, мегалопольцев, тегеян, аргивян, и тем неоспоримо содействовали преуспеянию родных городов. В возмездие за это они обязаны были не воевать против Филиппа и македонян, но делать все посильное для приумножения славы их и почета. Имени предателей эти люди были бы достойны в том случае, если бы при этом пропустили гарнизоны Филиппа в родной город, ради собственной корысти или из властолюбия попрали бы законы и лишили сограждан свободы и вольностей. Если же, наоборот, они наблюдали выгоды родины и судили о них верно и не смешивали их с выгодами афинян, то Демосфен не имел права обзывать таких людей предателями. Когда Демосфен все измеряет пользами родного города, полагая что взоры всех эллинов должны быть обращены к афинянам и называя предателем всякого, кто этого не делает, то он, мне кажется, судит неверно, уклоняется от истины, тем паче, что и тогдашние события в Элладе доказали, что не Демосфен точно угадал будущее, но Эвкампид, Иероним, Керкидас, дети Филиада ⁵⁴. Чем кончилось для афинян противодействие Филиппу? Тем, что вследствие поражения в Херонейской битве они испытали величайшие бедствия, и если бы не великодушие и жажда славы царя, то способ действий Демосфена увлек бы афинян еще дальше по пути несчастий. Напротив, поименованные выше граждане не только доставили общие аркадянам и мессенянам спокойствие и безопасность со стороны лакедемонян, но вместе с тем добыли и многочисленные выгоды каждому из этих городов в отдельности.

15. Кого считать предателем?

Итак, трудно решить, кто же действительно заслуживает имени предателя. Все-таки мы наиближе подойдем к истине, когда приложим это имя ко всем тем людям, которые, пользуясь бедственным положением родины, предают свои города врагам ради собственного благополучия и выгоды или из вражды к противникам, а также к тем, которые пропускают в родной город неприятельский гарнизон и, пользуясь для своекорыстных целей поддержкою иноземцев, подчиняют ⁵⁵родину власти более сильной, чем та, какою родина располагает. Всех подобных людей можно с одинаковым правом именовать предателями. Всем ведомо, что никто из них никогда не стяжал себе ни корысти настоящей, ни почести, что они своими действиями уготовляли себе печальную долю. Поэтому не без удивления можно спросить, о чем сказано в начале нашего рассуждения, какую цель имеют эти люди, или какими соображениями они руководствуются, когда повергают себя в такое несчастие ⁵⁶. В самом деле, никогда еще ни одному предателю города, войска или укрепления не удалось укрыться; если при совершении предательства виновный и оставался неизвестным, то последующее время обнаруживало всех участников. Потом, ни один предатель, раз он был открыт, никогда не пользовался благополучием; наоборот; те самые люди, в угоду коим совершено предательство, обыкновенно воздавали предателям заслуженной карой. Предателями часто пользуются ради своих выгод военачальники и владыки; но как только нужда в них миновала, с ними обращаются затем, говоря словами Демосфена ⁵⁷, как с предателями, в том верном убеждении, что человек, предавший врагу отечество и давних друзей своих, никогда не будет ни благожелательным, ни неизменно верным. Потом, если бы предатели уберегли себя от наказания с этой стороны, то им нелегко укрыться от мести людей, которых они предали. Если бы наконец они и ускользнули от этого двойного преследования, то за ними всю жизнь, везде, где есть люди, ходит по стопам мздовоздаятельница молва, которая денно и нощно создает перед ними всевозможные ужасы, то воображаемые, то действительные, которая помогает своими указаниями всякому злоумышляющему на предателя, которая, наконец, не дает предателю забыться от своего преступления даже во сне и привносит в сновидения всякого рода козни и несчастия, ибо предатель сознает свою отчужденность от всех и общую к себе ненависть. И все-таки, невзирая на все эти последствия, никогда еще ни для кого, за весьма редкими исключениями, не было недостатка в предателях. Отсюда можно с полным правом заключить, что человек, по-видимому, хитрейшее существо, во многих отношениях должен почитаться бессмысленнейшей тварью. Ибо все прочие животные, повинуясь единственно чувственным вожделениям, через них только и подвергаются напастям, тогда как человек, сколько бы ни мнил о себе, впадает в ошибки и по влечениям чувственным, и по безрассудству. Однако довольно об этом ( О добродетелях и пороках, Свида, Сокращение).

16 ⁵⁸ . Чествование Аттала в Сикионе.

...Царь Аттал и раньше, с того самого времени, как за большую сумму выкупил для сикионян священное поле Аполлона, пользовался у них высоким почетом; в награду за благодеяние сикионяне поставили его огромное изображение в десять локтей вышиною подле Аполлона, что на площади. Теперь, когда он снова подарил им десять талантов серебра и десять тысяч медимнов пшеницы, сикионяне, еще больше тронутые его милостями, определили соорудить золотое изображение царя и положили законом ежегодно в честь его приносить жертву. Удостоенный этих почестей, Аттал удалился в Кенхреи ( О добродетелях и пороках).

17. Жена Набиса в Аргосе.

...Тиран Набис оставил правителем в Аргосе пелленца Тимократа, которому доверял наибольше и услугами которого пользовался в важнейших предприятиях, и затем возвратился в Спарту. Несколько дней спустя тиран послал в Аргос свою жену с поручением добыть денег. По прибытии на место она жестокостью далеко превзошла Набиса. Так, она вызывала к себе женщин, то в одиночку то по несколько разом, связанных между собою узами родства, и всевозможными обидами и насилиями получала чуть не от всех их не только золотые украшения, но и наиболее дорогие одежды ( О добродетелях и пороках).