Всеобщая история

Полибий

35. Неподкупность древних римлян и кое-кого из позднейших.

Относительно древнейших времен я со своей стороны мог бы смело высказать общее положение, что ни один из римлян не способен был сделать что-либо подобное; при этом я разумею время ¹²⁰, предшествовавшее их заморским военным предприятиям, пока они пребывали в верности собственным нравам и отеческим установлениям. В наше время я не решился бы сказать то же о всех римлянах; но в отдельности мог бы назвать в Риме довольно много граждан, и теперь способных блюсти верность долгу в этих делах. Дабы не показалось, что я говорю что-либо несуществующее, приведу два уважаемых всеми имени: Луция Эмилия ¹²¹и Публия Сципиона ¹²². Когда Луций Эмилий ¹¹*, победитель Персея, сделался распорядителем царства македонян и нашел там в одних только казнохранилищах, не говоря уже о разной утвари и других богатствах, больше шести тысяч талантов золота и серебра, он не только не взалкал к чему-либо из этих богатств, но не пожелал даже видеть их собственными глазами и потому наблюдение за ними доверил другим лицам; между тем в частных средствах Луций не имел избытка, скорее терпел недостаток. По крайней мере, когда вскоре по окончании войны он умер и кровные сыновья его Публий Сципион и Квинт Максим пожелали возвратить вдове двадцать пять талантов приданого, то были в большом затруднении и не могли бы этого сделать, если бы не продали

домашней утвари, рабов и еще кое-чего из недвижимости. Слова наши могут показаться кому-либо невероятными, но легко убедиться в их достоверности. Так, всякий желающий может видеть, что у римлян многие суждения о людях, особенно суждения такого рода, оспариваются в борьбе партий; между тем сообщенное нами известие находит себе веру у всех. Потом, когда Публий Сципион, родной сын Эмилия, и усыновленный внук Публия, именуемого Старшим, овладел Карфагеном, который почитался богатейшим городом в мире, он ничего решительно не перевел из этого города в свое частное владение ни куплею, ни каким-либо иным способом, хотя частные средства его вовсе не были велики, и для римлянина ¹²³он был человеком среднего состояния. Мало того, что Публий Сципион воздержался от богатств Карфагена, он вообще не допустил, чтобы что-либо из ливийской добычи смешалось с его личною собственностью. Опять и относительно этого человека добросовестный изыскатель найдет, что неподкупность его признается всеми римлянами безраздельно. Впрочем, об этом предмете мы поговорим подробнее при другом более удобном случае ( О добродетелях и пороках, Свида).

36. Совещание Тита с союзниками по поводу мирных предложений Филиппа.

По соглашению с Филиппом назначив день переговоров, Тит тотчас дал знать союзникам письменно, когда им являться на собрание, а сам несколько дней спустя в условленное время прибыл к Темпейскому проходу. Когда союзники собрались и из них составился совет, римский военачальник поднялся с места и предложил каждому из них назвать условия, на каких должен быть заключен мир с Филиппом. Царь Аминандр в немногих словах высказал умеренные ¹²⁴требования и кончил на том, что всех присутствующих просил позаботиться о нем, дабы по удалении римлян из Эллады не обрушился на него гнев Филиппа, ибо афаманы благодаря своей слабости и соседству с Македонией издавна служили легкой добычей для македонян ¹²⁵. После Аминандра встал этолиец Александр, поблагодарил Тита за то, что он собрал союзников на совещание о замирении и теперь обращается к ним с общим предложением высказать каждому свои соображения, затем прибавил, что Тит совершенно несведущ в положении дел и сильно заблуждается, если рассчитывает, что прекращением военных действий против Филиппа он обеспечит мир для римлян и прочную свободу для эллинов: одно и другое невозможно. Если Тит желает вполне осуществить цели родного государства и исполнить собственные обещания, данные всем эллинам, то должен выбрать единственный способ замирения с македонянами — низложение Филиппа ¹²⁶; а сделать это совсем не трудно, если только не будет упущен настоящий удобный момент. Долго говорил в этом направлении Александр и замолчал.

37. Ответ Тита на речь этолийца Александра.

В ответ на эту речь Тит сказал, что Александр не понимает не только характера римлян, но и его собственных намерений, а выгоды эллинов понимает наименьше ¹²⁷. Так, у римлян не в обычае уничтожать врага тотчас, в первую же войну с ним, в подтверждение чего напомнил образ действий римлян относительно Ганнибала и карфагенян, от которых римляне претерпели ужаснейшие напасти; и однако потом, имея полную власть поступить с карфагенянами по своему усмотрению, римляне не обрекли их на гибель ¹²⁸. Да и он сам никогда в мыслях не имел вести с Филиппом войну не на живот, а на смерть; напротив, он готов прекратить военные действия, если Филипп перед сражением подчинится его требованиям. Поэтому, продолжал Тит, он удивляется, что все присутствующие, хотя и участвуют в переговорах о мире, настроены столь непримиримо. «Неужели это потому, что мы победили? Но такой образ действий верх безумия. Пока враг ведет войну, доблестному противнику подобает действовать настойчиво и с ожесточением, в случае поражения вести себя с достоинством и не падать духом, а победителю подобают умеренность, кротость и сострадание ¹²⁹; ваши же теперешние требования как раз противоположны этому. Наконец, и для эллинов ¹³⁰очень выгодно принижение только царства македонян, а вовсе не окончательное упразднение его, ибо скоро пришлось бы им испытать насилие фракийцев и галатов, как бывало много раз и раньше. Вообще и он сам, и прочие присутствующие здесь римляне решили, продолжал Тит, под условием согласия на то сената, даровать мир Филиппу, если он обяжется исполнить все раньше предъявленные ему требования союзников, а этолянам предоставляется свобода принять решение, какое им заблагорассудится. Когда вслед за сим пожелал говорить Фений ¹³¹, указывая на бесплодность потраченных до сих пор усилий, ибо Филипп, раз только выскользнет из настоящей беды, создаст новый повод для смуты, Тит в гневе поднялся с места и сказал: «Замолчи, Фений, и не болтай! Я заключу мир на таких условиях, чтобы Филипп даже при всем желании не смог вредить эллинам».

38. Готовность Филиппа на уступки. Пререкания между Титом и этолянами.

После этого собрание разошлось, а на следующий день явился царь. Когда на третий день все были позваны в собрание, вошел и Филипп и ловкою, умною речью предупредил всеобщие нападки ¹³², именно: он заявил, что прежние требования римлян и союзников исполнить согласен, а во всем прочем полагается на усмотрение сената. При этих словах все хранили молчание; один только Фений, представитель этолян, сказал: «Почему же, Филипп, ты не отдаешь нам Ларисы Кремасты, Фарсала, Фтиотидских Фив, Эхина?» Филипп предложил получить эти города. Но тут вмешался Тит и заявил, что нет нужды в возвращении какого бы то ни было города кроме Фтиотидских Фив, ибо, пояснил он, фиванцы отказались вступить под покровительство ¹³³римлян, когда он подходил к их городу и обращался к ним с этим предложением: поэтому теперь, когда они покорены войною, он имеет право решить их участь по своему усмотрению. Раздраженный этими словами, Фений возразил, что этоляне имеют право получить обратно города, раньше входившие в состав союза их, во-первых, потому что этоляне помогали римлянам в последней войне ¹³⁴, потом согласно условиям первоначального договора ¹³⁵, по которому римляне получают из военных приобретений движимость, а этоляне города. Но Тит на это заметил, что этоляне впадают в двойную ошибку, ибо договор между ними упразднен еще с того времени, когда этоляне покинули римлян и одни заключили мир с Филиппом ¹³⁶; если же допустить, что союз еще остается в силе, все-таки они не вправе возвращать себе и отбирать в свое владение города, которые по доброй воле отдали себя под покровительство римлян, — так поступили теперь все города Фессалии, — а только приобретенные силою оружия.

39. Расположение Тита к миру с Филиппом вопреки желаниям этолян.

Объяснения Тита разделялись всеми присутствующими, за исключением этолян, которые слушали его речь с досадою, откуда, можно сказать, зародилось начало тяжких бед, ибо из

этой распри, как от искры, возгорелась война римлян против этолян и Антиоха. Впрочем, главным основанием для Тита искать мира служило полученное известие, что Антиох с войском выступил из Сирии и держит путь на Европу ¹³⁷. Поэтому можно было опасаться, что Филипп, ободренный надеждами на Антиоха, будет довольствоваться охранением своих городов и затянет войну настолько, что честь завершения трудов ¹³⁸достанется другому консулу, который прибудет ему на смену. Вот почему Тит согласился заключить с царем, как тот и желал, перемирие на четыре месяца на том условии, что Филипп заплатит Титу тотчас двести талантов и поставит заложниками Деметрия и несколько друзей своих, относительно же условий мира обратится через послов в Рим и предоставит решение сенату. Покончив с этим, стороны разошлись, причем состоялось соглашение, что Тит возвратит Филиппу двести талантов и заложников, если мир не осуществится. После этого все отправили послов в Рим, одни с целью содействовать замирению, другие противодействовать ему ( О посольствах).

40. О людском легкомыслии.

...Отчего так выходит, что никто ¹³⁹из нас не может отрешиться от недомыслия, хотя бы обманывали нас те же люди и теми же способами? И действительно, тем же видом обмана пользовались уже много раз многие люди. Нечего удивляться, когда обман удается относительно обыкновенных людей, но удивительно, если жертвою обмана делаются люди, у которых обретается корень подобного коварства. Причина этого — невнимание к прекрасному изречению Эпихарма ¹⁴⁰:

«Будь сдержан и недоверчив: из того и другого слагается мудрость»( Сокращение, Свида).

...Медион ¹⁴¹, город пограничный с Этолией ( Стеф. Визант.).

41a. Из истории военных действий Антиоха.

...Объявили родосцы, что воспрепятствуют Антиоху плыть дальше не из вражды к нему, но из опасения, как бы соединением своих сил с Филиппом он не воспрепятствовал освобождению эллинов ¹⁴²( Свида).

...Царь Антиох горел желанием завладеть Эфесом ради его удобного местоположения: по отношению к Ионии и городам Геллеспонта сухопутным и морским Эфес представлял собою подобие кремля, а против Европы издавна служил для царей Азии удобнейшим оборонительным пунктом ( там же).

Похвальное слово Атталу.

...Аттал ¹⁴³скончался. Справедливость требует сказать о нем, как мы делаем это со всеми, подобающее слово. Первоначально не было у него никаких внешних средств для достижения царской власти, кроме богатства, которое, если им пользуются с умелою решимостью, оказывает во всяком начинании несомненные и большие услуги, но без этих качеств в большинстве случаев бывает источником несчастия и самой гибели. Ибо богатством порождаются зависть и козни, оно же в высокой степени обладает свойством портить душу и тело человека, и только весьма немногие характеры способны устоять против искушений богатства. Вот почему нельзя не восхищаться величием души Аттала, который употреблял свои богатства на одно, на приобретение царской власти, — благо, выше и прекраснее которого нельзя назвать ничего. Начало достижению этой цели положено было не одними щедротами ¹⁴⁴и милостями друзьям, но и военными подвигами. Так, он начал с победы в сражении над галатами ¹⁴⁵, в то время сильнейшим и воинственнейшим народом в Азии, и тогда впервые провозгласил себя царем. В царском звании он оставался сорок четыре года из семидесяти лет всей жизни, с супругой и детьми был кроток и благопристоен ¹⁴⁶, соблюдал верность в отношениях со всеми союзниками и друзьями и кончил дни за прекраснейшим делом ¹⁴⁷, — в борьбе за свободу эллинов. Важнее всего, однако, то, что он соответствующими мероприятиями настолько упрочил свою власть, что царство безмятежно перешло к его внукам, хотя он оставил по себе четырех взрослых сыновей ¹⁴⁸( О добродетелях и пороках, Свида).

42. Послы Филиппа и Тита в Риме.

...В консульство Клавдия Марцелла ¹⁴⁹, немного спустя после вступления его в должность, прибыли в Рим послы по делу о замирении с Филиппом от Филиппа, Тита и от союзников. После продолжительного обсуждения сенат одобрил условия договора. Когда же предложение перенесено было к народу, последовали возражения со стороны Марка, который сам желал отправиться в Элладу и потому прилагал большое старание к тому, чтобы помешать заключению мира. Однако народ утвердил предложение о мире согласно желанию Тита. Тотчас после этого сенат выбрал десять человек из числа знатных граждан и отправил в Элладу для того, чтобы совместно с Титом они устроили тамошние дела и упрочили свободу эллинов. В сенате послы от ахеян, Дамоксен из Эгия с товарищами, держали речь о заключении союза с римлянами; но тут же встретили возражения, ибо элейцы и мессеняне, состоявшие в то время в союзе с римлянами, предъявляли к ахеянам притязания одни на Трифилию, другие на Асину ¹⁵⁰и Пил, а этоляне на город гереян ¹⁵¹, и потому решить вопрос о союзе предоставлено было десяти выборным. Так шли дела в сенате ( О посольствах).

43. Смуты в Беотии; сторонники и противники римлян.

...Когда после ¹⁵²сражения (при Киноскефалах) Тит находился на зимней стоянке в Элатее, беотяне, озабоченные тем, как бы получить обратно своих людей ¹⁵³, которые сражались в войсках Филиппа, отправили к Титу посольство с просьбою о выдаче их. Тит побаивался тогда Антиоха и потому охотно исполнил просьбу беотян, желая расположить их в свою пользу. Вскоре все военнопленные возвратились из Македонии, в том числе Брахилл ¹⁵⁴, который тотчас и был поставлен беотархом; как его, так и прочих граждан, почитавшихся друзьями царского дома македонян, беотяне больше прежнего чествовали и превозносили. Они даже отправили посольство к Филиппу благодарить его за возвращение воинов, тем самым умаляя значение милости Тита. Вид всего этого приводил в смущение Зевксиппа, Писистрата и всех прочих граждан, слывших друзьями римлян, так как они, заглядывая в будущее, страшились за участь свою собственную и присных своих. Они хорошо сознавали опасность своего политического положения в Беотии, когда римляне покинут Элладу, а Филипп останется бок о бок ¹⁵⁵с Беотией и всегда будет оказывать поддержку их политическим противникам. Вот почему с общего согласия обратились они через посольство к Титу в Элатею и на свидании с ним долго и много говорили по этому предмету, указывая на то, что народ уже теперь возбужден против них, и на неблагодарность черни; наконец, отважились высказать, что для друзей Рима не может быть безопасного существования с удалением легионов, если римляне умерщвлением Брахилла не сдержат страхом народа. При этих словах Тит объявил, что не станет лично участвовать в предлагаемом деле, но не помешает исполнить его другому охотнику, и вообще посоветовал беотянам обратиться с этим делом к Алексамену, союзному стратегу этолян. Зевксипп и товарищи его последовали совету Тита, переговорили с Алексаменом, который легко поддался их внушениям и по соглашению с товарищами выбрал трех солдат из этолян, столько же италийцев, которые и должны были убить Брахилла ¹⁵⁶( О посольствах).