Всеобщая история
Шрифт:
...Нет свидетеля более страшного, нет обвинения более грозного, как совесть, обитающая в душе каждого из нас ( Сокращение).
44. Условия мира с Филиппом: освобождение эллинов.
...В это время прибыли из Рима те десять выборных, которым предстояло устроить дела Эллады 157и которые принесли с собою решение сената относительно мира с Филиппом. Важнейшими статьями этого решения были следующие: вообще всем эллинам, как азиатским, так и европейским, быть свободными и пользоваться собственными законами; тех же эллинов, которые до сих пор были подвластны Филиппу, а равно занятые его гарнизонами города Филипп обязан передать римлянам перед истмийским празднеством; Эврому, Педасам 158, Баргилиям, городу иасян должен предоставить свободу, равно как Абидосу, Фасу, Мирине, Перинфу, и вывести из них свои гарнизоны. Что касается освобождения иасян, то Тит должен был согласно сенатскому определению написать о том Прусию. В тот же срок Филипп обязывался возвратить римлянам всех военнопленных и перебежчиков, а также выдать им все палубные корабли, за исключением пяти судов 159и одного шестнадцатипалубника. Он должен был, наконец, уплатить тысячу талантов, из коих пятьсот тотчас, а другие пятьсот по частям в течение десяти лет 160.
45.
Когда весть об этом определении распространилась среди эллинов, все они воспрянули духом и преисполнились радости; досадовали только этоляне, так как не получили того, на что рассчитывали, и громко осуждали определение сената, говоря, что оно не более как пустые слова 161. Кое-какое подтверждение своим речам, через то еще более смущавшим слушателей, этоляне заимствовали из самого содержания определения 162. Так, они уверяли, что в определении сената содержится двоякое требование относительно городов, занятых гарнизонами Филиппа: в силу одного из них Филипп обязуется вывести свои гарнизоны, а города передать римлянам, в силу другого вывести гарнизоны и предоставить городам свободу. Если города освобождаемые называются по именам и суть города Азии, то, значит, римлянам передаются европейские города, а это суть: Орей, Эретрия, Халкида, Деметриада, Коринф. Отсюда всякий легко усмотрит, что «узы эллинов» от Филиппа римляне берут в свои руки, и совершается не освобождение эллинов, а лишь смена господ.
Суждения эти повторялись этолянами без конца 163. Между тем Тит с десятью выборными покинул Элатею и прибыл в Антикиру, оттуда переплыл в Коринф. По прибытии на место он устроил совещание с десятью товарищами для обсуждения общего положения дел. Так как злословие этолян принимало все большие размеры и кое-где находило себе веру, то Тит вынужден был в пространных речах многообразными доводами убеждать товарищей в том, что, если они желают приобрести себе безраздельную признательность эллинов и вообще поселить во всех уверенность, что римляне совершили этот поход не ради собственной корысти, но для освобождения эллинов, то им необходимо очистить все местности и даровать свободу всем городам, какие теперь заняты гарнизонами Филиппа. Колебания на совещании происходили оттого, что судьба всех прочих местностей решена была предварительно в Риме, и десять выборных получили от сената определенные относительно их распоряжения; напротив, решение о Халкиде, Коринфе и Деметриаде во внимание к Антиоху предоставлено было выборным с тем, чтобы они по собственному усмотрению приняли меры, какие потребуются обстоятельствами: было вне сомнения, что Антиох давно уже собирается идти на Европу. Однако Тит убедил членов собрания освободить немедленно Коринф согласно первоначальным условиям и передать его ахеянам, но удержал за собой Акрокоринф 166, Деметриаду и Халкиду.
46. Великолепие Истмийского празднества. Возвещение свободы эллинов.
Решение это было принято, а вскоре наступило Истмийское празднество, на которое сошлись, влекомые ожиданием, знатнейшие люди чуть не всего мира 167; повсюду в собрании шли продолжительные разнообразные толки: одни находили невозможным отречение римлян от всех 168местностей и городов, другие с большею определенностью уверяли, что римляне уступят местности замечательные, а за собой удержат ничем не выдающиеся на вид, хотя и могущие сослужить им ту же службу, и словоохотливые собеседники 169тут же во взаимных пререканиях называли то одни местности, то другие. Когда в таком неведении народ собрался ради праздника на ристалище, выступил вперед глашатай и, при содействии трубача водворив тишину в толпе, возвестил следующее: «Римский сенат и полководец с консульскою властью 170, Тит Квинкций, победив в войне Филиппа и македонян, даруют свободу коринфянам, фокидянам, локрам, эвбейцам, ахеянам фтиотидским, магнетам, фессалийцам, перребам, предоставляя им не содержать у себя гарнизонов, не платить дани и жить по отеческим законам» 171. Тотчас при первых же словах поднялся ужасный шум, вследствие чего одни вовсе не слыхали возвещения глашатая, другие желали услышать слова его вторично. Большинство присутствующих не верило ушам своим, и слова глашатая слышались им как бы во сне, — до того велика была неожиданность события, — поэтому всякий громко требовал, чтобы глашатай с трубачом взошел снова на середину ристалища и повторил бы прежде сказанное потому, мне кажется, что люди по недоверию к слышанному желали не только слышать, но и видеть говорящего. Когда глашатай взошел вторично на середину ристалища и, при содействии трубача водворив тишину, возвестил то же самое и в тех же выражениях, что и прежде, последовал такой взрыв рукоплесканий, о каком трудно даже составить себе представление 172нынешнему читателю.
Когда рукоплескания стихли, уже никто не обращал решительно никакого внимания на борцов, все как бы в состоянии экстаза говорили не умолкая или друг с другом, или сами с собою, а по окончании игр в избытке радости и признательности едва не задавили Тита. Дело в том, что одни из присутствующих желали заглянуть ему в лицо и приветствовать его как своего спасителя, другие старались прикоснуться к его руке, а толпа закидала его венками и лентами 173и едва не разрывала на части 174. Как ни чрезмерен кажется этот прилив благодарности, все-таки, смело можно сказать, он далеко не соответствовал громадности дела. Было нечто поразительное в том, что римляне и военачальник их Тит приняли решение вынести издержки и всякие опасности ради освобождения эллинов; нечто великое было в том, что они выставили на поле сражения и соответствующую решению их военную силу. Но всего знаменательнее 175то, что к достижению этой цели судьба не поставила никакой помехи; напротив, все без исключения содействовало наступлению единого момента, когда по одному слову глашатая получили свободу все эллины, как азиатские, так и европейские, с правом не содержать у себя гарнизонов, не платить дани, жить по своим собственным уставам.
47.По завершении празднества Тит и товарищи его прежде всего вступили в переговоры с послами Антиоха, причем потребовали 176не касаться независимых городов в Азии и не ходить на них войною, а также очистить все те города из числа подвластных Птолемею или Филиппу, которыми царь завладел. Вместе с тем возбранялось Антиоху переправляться в Европу с войском, ибо в Элладе нет теперь ни единого народа, против которого велась бы какая-либо война или который находился бы у кого-либо в порабощении. Впрочем, прибавили они, кое-кто из них самих прибудет к Антиоху. С этим ответом и возвратились
48.Когда все это было устроено, члены совета поделили между собою местности 183. Публий Лентул 14* отправился в Баргилии морем и объявил жителей их свободными, а Луций Стертиний пошел в Гефестию 184, на Фас и в города Фракийского побережья и с ними поступил таким же образом. К Антиоху отправились Публий Виллий и Луций Теренций, а Гней Корнелий с товарищами к царю Филиппу. Он встретился с царем подле Темп и, переговорив обо всем согласно полученным полномочиям, особенно настаивал на отправлении в Рим послов для заключению союза, дабы там не показалось, что царь подыскивает только удобный случай и ждет прибытия Антиоха. Царь на это согласился. Гней немедленно покинул его и явился на союзное собрание в Ферм 185, здесь выступил перед народом и долго убеждал этолян не изменять исконному своему поведению и блюсти дружественные отношения к римлянам. Многие из присутствующих выступили с ответом, причем одни в выражениях мягких и учтивых упрекали римлян в том, что они воспользовались победой не как истинные союзники и не соблюли первоначальных условий договора; другие ораторы с ругательствами настаивали на том, что римляне без этолян никогда и не вступили бы на почву Эллады и не победили бы Филиппа. Гней и товарищи его отказались оправдываться по отдельным обвинениям, но советовали отправить послов в Рим, где они и найдут удовлетворение по всем своим жалобам. Так этоляне и сделали. Вот как кончилась война против Филиппа ( О посольствах).
49....Если бы им, как говорится, пришлось невмоготу 186, они искали бы убежища у римлян и себя самих и город свой отдали бы во власть римлян 187( Сокращение, Свида).
...Дела Антиоха шли как нельзя успешнее 188и когда он находился во Фракии, в Селимбрию 189прибыл Луций Корнелий с товарищами. Это были послы от сената с поручением помирить Антиоха с Птолемеем.
50. Переговоры римских легатов с Антиохом.
В то же самое время прибыли и из числа десяти легатов Публий Лентул из Баргилии, Луций Теренций и Публий Виллий из Фаса. Вскоре царю дано было знать о прибытии римлян, а несколько дней спустя все собрались в Лисимахии. Случилось так, что к этому времени прибыли туда и отправленные было к Титу послы Антиоха, Гегесианакт и Лисий. Вначале частные свидания между царем и римлянами отличались простотою и радушием 190; но отношения изменились, когда вслед за тем состоялось общее решающее совещание. Дело в том, что по требованию Луция Корнелия Антиох должен был очистить все азиатские города, раньше подвластные Птолемею, а теперь им завоеванные; но с особенной настойчивостью он требовал очищения городов, раньше принадлежавших Филиппу. Смешно, в самом деле, говорил Луций, что Антиох явился после войны, которую вели римляне против Филиппа, и присвоил себе плоды победы 191. Он убеждал также царя оставить неприкосновенными вольные города и в заключение сказал, что не понимает, с какими целями царь совершил переправу в Европу во главе столь многочисленных сухопутных и морских сил. Сообразительному человеку остается единственная догадка, что царь собирается напасть на римлян. На этом речь римлян кончилась. Царь отвечал, что, во-первых, ему неизвестно, на чем основываются притязания римлян 192на города Азии, ибо ему кажется, что римляне имеют на них меньше прав, нежели всякий другой народ. Во-вторых, он просил римлян не вмешиваться вовсе в дела Азии, как он нисколько не занимается делами Италии 193. В Европу он переправился с военными силами затем, чтобы возвратить себе обладание Херсонесом и городами Фракийского побережья; ибо господство над этими странами приличествует ему больше, чем кому-либо иному. Первоначально власть здесь принадлежала Лисимаху, потом, когда воевал против него <...> вышел победителем Селевк, все царство Лисимаха по праву войны сделалось достоянием Селевка. В последующие времена, когда его, Антиоха, предки были отвлечены другими делами, владения эти отторгнул и присвоил себе сначала Птолемей, потом Филипп, и теперь он не ищет завоеваний, пользуясь невзгодами Филиппа, а только восстановляет прежнее владение, опираясь на свое право. Если же теперь он возвращает назад и поселяет вместе лисимахиян, которые вопреки справедливости были выгнаны фракийцами, то он не посягает ни на какие права римлян, ибо делает это не потому, что желает напасть на римлян, но с целью уготовить местожительство 194для Селевка 15*. Что касается вольных городов Азии, то справедливость требует, чтобы они обязаны были своей свободой не предписанию римлян, но его собственной милости. Свои отношения с Птолемеем царь уладит к удовольствию последнего, ибо намерен не, только быть в дружбе с ним, но к узам дружбы присоединить и родство 195.
52.Луций находил нужным вызвать лампсакиян и смирнейцев и выслушать их; так и сделали. От лампсакиян прибыли Парменион и Пифодор, а от смирнейцев Койран, которые позволили себе вольность речи. Это рассердило царя, ибо беседа имела такой вид, как будто царь дает ответ своим обвинителям перед римлянами, поэтому он оборвал на середине речь Пармениона словами: «Будет уже говорить вам, ибо не перед римлянами, а перед родосцами я согласен разобрать наши пререкания». На сей раз стороны так и разошлись, ни на чем между собой не согласившись ( Сокращение, О посольствах).