Встреча на Галактоиде
Шрифт:
– Пускай живут, - сказал он, возвращаясь на место.
– Вырастут и станут такими же, как эта.
– Рыбак снова принялся за работу.
Девочка выпустила своего акуленка и подбежала к высокому мужчине:
– Папа, почему у акулы в животе не икра, как у других, а акулята?
– Потому что она живородящая.
– А почему акулят кидают в море?
– Чтобы море не оскудело и равновесие не нарушилось.
Карен подошел совсем близко к девочке и ее отцу, с интересом прислушиваясь к их разговору. Но они даже не обратили на него
Тут причалил еще один баркас, и с него сбросили что-то большое и странное. Это что-то, тяжело шлепнувшись на серые доски причала, распласталось широким ковром, поблескивая в лучах солнца.
Девочка с косичками первая заметила диковинного морского гостя и с разбегу прыгнула на лакированный упругий "ковер". Рыбаки дружно ахнули и, побросав свою работу, бросились к ней. Девочка вскрикнула, взмахнула руками, поскользнулась и упала на спину морского гостя. Один из рыбаков подхватил ее на руки. Ее босая нога была вся в крови. Подоспевший отец от души влепил дочери затрещину.
– Не будешь совать нос куда не следует, - пробурчал он, - да еще перед посторонними. Чтобы я тебя тут больше не видел. Крутишься у всех под ногами, мешаешь людям работать.
– И, обратившись к рыбаку, продолжавшему держать девочку на руках, сказал: - Отнеси ее домой, пусть мать рану промоет, перевяжет. Мне сейчас отлучаться нельзя.
Девочка не плакала. Она только хмурилась, кусала губы и старалась не смотреть в сторону отца, пока ее не унесли к особняком стоящей хижине.
– Ишь какая, с характером... Зачем ты мне ее показал?
– обратился Карен к двойнику.
– А ты не догадываешься? Это же твоя мать.
Карен открыл глаза - темно, только слабо белеет потолок. Нащупал выключатель... зажмурился. Глаза привыкли к свету - в комнате никого. Снова лег, зевнул. Подумал, засыпая: "Какой странный сон. Вот бы досмотреть его".
Утром за завтраком, поворчав на омлет, который он почему-то разлюбил, Карен сказал:
– Мам, а я тебя во сне видел.
Мать отставила с электроплиты не успевший закипеть кофе и присела к столу.
– Ну? Расскажи.
– Ты была маленькой. Такой, как я сейчас. Может, поменьше. У тебя были косы. Длинные. А вокруг так красиво - темные сопки и синее море... Ярко светило солнце... Живых акулят выбрасывали в море. А ты около своего отца бегала по причалу...
– Так это ж на Сахалине!
– воскликнула мать.
– Наверное, я рассказывала тебе про свое детство, когда ты был совсем маленьким. Тебе запомнилось, и ты увидел это во сне.
Карен не помнил, чтобы мама рассказывала ему про Сахалин, но на всякий случай попросил:
– Расскажи еще раз.
– Съешь омлет, расскажу, - заявила она и, воспользовавшись случаем, пододвинула сыну тарелку.
Он нехотя взялся за вилку.
– Было это... ой, давно было!
– махнула она рукой.
– Твой дедушка, мой отец - инженер по рыбной промышленности. Жили мы в Москве, но в тот год его послали на Сахалин, возглавить рыбные промыслы. Он взял с собой и нас с мамой. Все-то
– А дедушка сердился на тебя и однажды дал тебе затрещину, - вставил Карен.
Мать застыла с открытым на полуслове ртом.
– А вот этого я тебе наверняка не рассказывала. Откуда ты знаешь?.. Дедушка тоже не мог сказать - он давно умер и видел тебя только новорожденным.
– Не помню, - небрежно пожал плечом Карен и, сдувая пенку с остывшего какао, отхлебнул глоток.
– Он действительно ударил меня... впервые в жизни. Я забралась на электрического ската на глазах у столичных кинооператоров и сильно порезала ногу о его плавник.
– Так, значит, это был электрический скат...
Карен смотрел на мать удивленно, будто видел ее впервые. Затем сорвался с места и повис у нее на шее.
– Что с тобой?
– удивилась она.
– Я никогда-никогда не думал раньше, что ты тоже была маленькой... Как странно.
– Что ж тут странного? Все сначала бывают маленькими, а потом постепенно делаются взрослыми.
– Ты была ужасно смешной девчонкой, - сказал Карен.
– С такой, как ты, я бы, наверное, подружился.
– Ах ты, негодник! Снова рылся в моем альбоме и наверняка перепутал все фотокарточки.
* * *
Вечером, когда мать, присев на корточки у постели, ласково желала Карену приятных снов, он, обычно старавшийся удержать ее подольше, пробормотал притворно сонным голосом:
– Спокойной ночи, мамочка. Очень хочется спать.
Оставшись один, он тотчас уселся по-турецки и стал ждать. В комнате было тихо, и по пустым ладоням гулял легкий ветерок из открытой форточки.
– Не дури, - шепотом потребовал Карен.
– Слезай с головы.
– Ответа не последовало.
– Ну, кому говорят? Хочешь, - чтобы маме всю правду рассказал? И не только маме. Папа у меня знаешь какой! Он тебе...
Тут ладони его мягко спружинили, и на постель спрыгнул двойник.
– Так-то лучше, - удовлетворенно сказал Карен с мамиными интонациями в голосе.
– Ну, что тебе от меня надо? Я ведь исполнил твою просьбу, ты побывал в прошлом.
– Еще хочу! Еще. Маленькую маму покажи.
– Понравилось?
– Не твое дело. Покажи!
– Ты мною не командуй, а то я ведь и обидеться могу. Исчезну, и больше уж ни за что не дозовешься.
– Ну, покажи, очень тебя прошу.
Двойник вздохнул, и комната исчезла. Карен оказался посреди пшеничного поля, вокруг которого темнел хвойный лес. Поле перерезала проезжая дорога. Она вела к деревушке, видневшейся невдалеке.