Вся моя жизнь: стихотворения, воспоминания об отце

Ратгауз Татьяна Даниловна

«Каждый день, как душистый подарок под нашим окном…»

Каждый день, как душистый подарок под нашим окном: Дальний бор над водой. Затерявшийся в зелени дом. Тихий шорох весла. Уходящая мимо дорога. И за гранями верст, обессилев, стихает тревога.

Кире

Ту рябину срубили и рядом шоссе пролегло. К старой ели малинником все зарастают тропинки. Что еще рассказать тебе? (Много воды утекло…) Что над берегом новые чуть розовеют рябинки?.. Что вся та же, старинная — помнишь? — луна над леском Щурит хитро глаза, восседая на бархатном склоне? Что уткнулся — по крышу —

в кудрявые яблони дом, И что в зелень зарылись озер голубые ладони? — Мне космических далей не видеть, но эта земля, Как огромный подарок, — богата, проста и прекрасна! Видишь? — Это твое. И все это дала тебе я. Это значит, что жизнь я свою прожила не напрасно.

«Если она умерла, раз ее больше не будет…»

Памяти В.

«Если она умерла, раз ее больше не будет, Может быть, кто-то родился, чтоб жить вместо нее. Может быть, это ребенок. Может быть, это птица. Может быть, это дерево или только цветок!..» Так сказал маленький мальчик, очень ее любивший.

Сменился ветер

Зарозовели яблоки в саду. Зажглась рябина ранними огнями. Я ни гостей и ни вестей не жду, И в водах тихо гаснут дни за днями, На склоне — жизнь проста и хороша; Все проще и милее год от году. Разбухшими ветвями вороша, Всю ночь в окошко билась непогода. Но, воскрешая нежный птичий свист, Вода зазолотилась на рассвете. Еще край неба смугловато-мглист, Но облака уйдут — сменился ветер. Готовит снасть довольный рыболов: Сменился ветер, нынче будет клев.

«Сквозь кусты пробравшись еле-еле…»

Сквозь кусты пробравшись еле-еле, В пояс поклонюсь дремучей ели, Под дремотное гуденье мух. Плачет та же горлинка в вершинах. Полдень плавает на водах синих. Манит в лес грибной знакомый дух. Вот грибы присели у дорожки, В мох закутав толстенькие ножки, И не дрогнет жадная рука. На опушке, на сыром откосе, Голоса и смех на сенокосе, Так легко летят издалека. Вот желтеет первая рябина. Зной томит и тянет паутиной Теплую и ласковую лень. И летят часы как птицы мимо. Вот еще один неповторимый, Тихим счастьем осиянный день.

На болоте

На весенней проталинке За вечерней молитвою — маленький Попик болотный виднеется…

А.Блок

Пахнет можжевельником и мятой. Веет сырью. Комары звенят. Может быть, под кочкою мохнатой Логово болотных чертенят? Бугорки, крапленные черникой, Поросли, как шубкой, старым мхом. Ты в нору под елкой загляни-ка, Кто там дышит — заяц или гном? Сказочные, ласковые бредни. Зной и чад в болотном полусне, Из-под пня сосны, почти столетней, Серый попик поклонился мне.

День без стихов

Под утро душит сна покров, — Заботы виснут по карнизам, И день родится без стихов, Без песен, суетой пронизан. Дробится в окнах, чахнет свет, — На бедные ложится руки. И слов больших и ясных нет, И нет ни встречи, ни разлуки. Как далеко звенящий мир! Мечты и рифмы — в сорной груде… Застывший снеди скользкий жир На опостылевшей посуде… И

только свод небес высок, И в тишь сочится слабо, тонко Чуть слышный музы голосок, Как плач побитого ребенка.

Еще о молодости

Как незаметно молодость прошла! Ее уходу я еще не верю, Еще обманом манят зеркала, Еще шаги ее звенят у двери, Ее слова и легкий, легкий смех… Вот и сейчас: все так же утро сине. Как сердце — самое смятенное из всех — Она вдруг, вероломная, покинет? И что же в сердце мне носить пустом?.. Я так бедна. Мои пустеют руки. Так после похорон пронизан дом Тяжелой пустотой разлуки.

По грибы

Чуть после зорьки ранью сыроватой, По росным травам, в розовую мглу, Уйдя тайком, походкой вороватой, Измерим — первые — лесную глубь. Мы вместе обойдем опушки бора, А по лесочкам разбредемся врозь, Во мшистых ямках, вдоль по косогору, Так много рыжиков румяных завелось. А там, где елки встали полукругом, (Усталость сразу как рукой сняло), Боровики — приземисты и смуглы — Зарылись в мох, уютно и тепло. Подрежет ножку нож, и выше, выше В корзинке груда пестрая растет. Промокли ноги. Ветер влагой дышит. Вот дождь закрапал и сильней идет, И льет за шиворот с разбухших веток, И пахнет мокрой хвоей и грибом, И под шуршащим, пляшущим дождем. Смеясь, как дети, жмурясь, мы идем, Простой и ясной радостью согреты.

Засуха

Некуда деться нам. Снова с утра Пыльной громадой нависла жара. Лес обескровлен от тяжкого зноя, Бурое солнце повисло больное. Жесткие тропы, сухие канавы, Выпиты, выжаты блеклые травы. Было когда-то… Постой, подожди, Как это было? — туман и дожди, Сырость в лицо и шурша над тобой Ветки, набрякшие мокрой листвой, И, возбужденно в ночи шелестя, — Шорох и шепот и топот дождя…

«Обронила птица (ей не надо)…»

Обронила птица (ей не надо) Радужное перышко свое. Это значит: скоро будет радость. — Как же мне тебе послать ее? Если переспелыми плодами Катятся к нам звезды с высоты, Как же мне их удержать руками, Чтоб потом их сохранила ты? Низко клонит грозовая туча Гриву синюю навстречу дню. Ты не прячься. Знаешь — будет лучше: Я тебя собою заслоню.

ЧЕЛОВЕК, К КОТОРОМУ ШЛА (Стихи разных лет)

I. «Как об умершей думай обо мне…»

Как об умершей думай обо мне, Припоминая голос и походку, Под шелест и метания во сне И под часов безумную трещотку. Уносит год под своды декабря Всю ту же горечь воскрешенной стужи, Бессонницу и отблеск фонаря, Кропящий замерзающие лужи. Ты знаешь — будет ветер и весна, Но невозможно и неповторимо: В твоем окне нездешняя луна, Шаги неспешно проходящих мимо, И дрожь моих всегда усталых век, И слово, не повторенное дважды. Но ты запомнишь только первый снег И полутьму, и тишину, и жажду. (1933)