Всячина

Карнишин Александр Геннадьевич

Выехали мы с Мишкой. И первые два километра он все вслушивался в двигатель и обороты менял, а потом как нажал на газ, как мы рванули...

– Ну, что, - спросил я его примерно через полчаса, когда отпустило.
– Враги, что ли? Так думаешь, да? Из этих, да? Повезло нам, выходит? Или что - как? Ну?

– А ты вот вернись, да поспрашивай, чтобы уже наверняка. В подробностях, - зло ответил Мишка.

И опять, что интересно, совершенно не заикаясь. Он и потом, я заметил, не заикался. И когда докладывал комбату, что всех накормили. И когда машину в бокс ставил.

...

Ночью я вышел по нужде, а у стены барака Мишка сидит. Привалился спиной, смотрит в небо и весь трясется. Я подошел, смотрю - а он плачет. В натуре, плачет. По-настоящему. Я - к нему. А он повернулся ко мне и говорит так спокойно-спокойно:

–

Нет, ты понял, да? Воды им и сигарет. Понял? Если вдруг опять туда заедем...

А я подумал, что попрошусь завтра на блокпост. Пусть теперь молодые мне пищу возят. Я лучше с парнями настоящим делом буду заниматься. Там вокруг - точно свои. И гадать не надо. А кто напротив, те так же точно - враги, натурально. Это легко и просто такое понимать. И гадать не надо.

Так я Мишке и сказал. А он сказал, что я дурак все равно.

Ну, и пусть дурак, думаю. А на "буханке" все равно больше никуда не поеду.

А ведь могли и стрельнуть, вдруг подумалось мне, когда уже лежал в темноте, слушая храп соседей. И совершенно независимо от того, свои это были или совсем даже чужие. Просто для порядка - могли стрельнуть. Потому что это ведь война. Настоящая.

Но день прошел, а мы все живы - вот главное.

Так и уснул с этой мыслью.

Строители  

 Они оба были строителями. Строить - это же такая красивая и любому понятная профессия! Поднимаешь стены, выравнивая углы, выводя оконные и дверные проёмы, накрываешь его крышей, заселяешь... И вот уже там, где ещё вчера была свалка или вообще ничего не было, кроме сорной колючей травы, теперь бегают дети, играют в свои детские игры, а из окон недавно построенного жилья тянет свежим супом или сладкой и ароматной пенкой от варенья.

Оба любили свою работу. Оба кормились от неё, и обоим всегда было мало тех средств, которые они получали.

Вот купец - он зарабатывал не в пример больше.

Или, скажем, местный судья-кади - он жил в просторном доме и не отвлекался от своих судейских бумажных дел на тяжёлые работы.

Даже караванщик, чёрный от солнца и сухой, как глина на такыре, и тот мог после удачного провода каравана от колодца до колодца и дальше вглубь страшной пустыни к богатым городам Юга не работать целых полгода. Заработал, теперь имеет право отдохнуть.

Охотники за змеями рисковали своей жизнью и здоровьем. Но зато у них все было быстро и сразу: поймал змею, принёс скупщику, получил монеты, сходил в чайхану.

А вот строители тяжело работали, потели под солнцем и мёрзли на зимнем ветру, а получали...

Ну, не бедствовали, конечно. Не голодали - такого ещё не хватало! Но и не богатели. Даже на свой собственный дом иногда просто времени не хватало, за что их всегда ругали жены. Ну, так, "сапожник без сапог" - это всем известно.

Строители дружили. Им нельзя было не дружить - мало их, настоящих строителей. Опять же, если поссориться, так ведь потом ни с кем не поговоришь о своём, о строительном. Нет, нельзя было им ругаться, никак нельзя. Даже если не нравился дом, построенный коллегой.

Ну, предположим, даже если совсем-совсем не нравился дом, построенный коллегой. Так ведь все равно в нем жили какие-то люди. И стены спасали их зимой от холода, летом - от жары. И крыша не пропускала дождь. А если бы не было вообще этого, пусть кривого и страшного дома? Где бы жили тогда эти люди?

Так думал один из них, сидя вечером за кружкой белого соргового пива напротив своего коллеги.

Разговор же у них шёл, как всегда, о своём, о строительном.

– Понимаешь, - говорил один.
– Это страшно тяжёлый и выматывающий все жилы труд - то, чем мы занимаемся. Вот, я нахожу сначала место. Потом согласовываю с заказчиком размеры дома. Рисую ему, как все это будет выглядеть. Куда будут смотреть окна. Где у него будет зелень, а где - стены. Какая будет крыша. Высоту согласовываю. Некоторые любят, чтобы было повыше. Но не везде это возможно. Потом я еду в каменоломню и выбираю там камень. Ты знаешь, что камень бывает серый и белый - это когда известняк, жёлтый, розовый и рыжий - это когда ракушечник, чёрный и переливающийся на солнце разноцветной слюдой - когда гранит. На внешние обводы, конечно, нужен гранит. Он тверже, крепче. На

нем все и будет держаться. Вот настолько от земли надо выкладывать гранитом. А можно и выше. Высекать его сначала из массива, тащить волами на санках по пескам, потом по дороге, подливая воду под полозья, чтобы не загорелись, обтёсывать края, поднимать и класть каменные блоки друг на друга... Потом - другой. Потом - третий. И тут ты видишь, что ошибся с цветом. И разбираешь, и снова выкладываешь. Чтобы дом, поднимаясь перед путником, светился, как луна ночью, как солнце на восходе. Чтобы не просто так дом - замок, дворец. Мечта! Чтобы желание возникало у любого глубоко внутри, в животе - вот тут бы пожить. В этом правильном доме. А аванс-то уже закончился. И камень все дорожает, и приходится доплачивать уже из своих. А жена ругается всегда и требует свежих продуктов. И в самом конце приходит твой заказчик, рассматривает построенный дом с пристрастием, стучит по стенам кулаком, в дверь - ногой, выглядывает из окон, поднимается на башни, смотрит на крышу... И вдруг говорит, что вот тот камень лежит не ровно. Вон, смотри сам, строитель! А вот эта черепица - не в цвет, и от того выглядит пятном на общем фоне. И вот там - щели, и там сквозит... И вдруг тащит судью и кричит, и держит тебя за бороду, и в конце концов получаешь ты меньше, чем договаривались - лишь бы не переделывать все с самого начала...

– Да ладно тебе, - отвечал ему другой.
– Не парься с этим! Не рассусоливай с заказчиками! Они все равно ничего не понимают в нашем деле! Вот я, например, знаешь, как работаю? Тоже ведь не мёд. Я опалубку собью из досок, а потом туда смесь набиваю. Вот смесь - это самое трудное. Собираю разный навоз, глины немного туда же, извёстки чуток, соломы резаной. Солому знаешь, как резать? Механизм такой есть специальный. Тр-р-р-р... Ветром крутится. Ну, а нет ветра, так сам встаёшь вместо него. И вот все это в яму, потом топчешь долго, перемешиваешь, и получается начинка для моей опалубки. Ну, а потом набиваю плотно, и вынимаю уже почти готовый кирпич - и на солнце его, на самый солнцепёк. На второй день кирпич уже готов. Тут главное - следить за небом. Потому что, если дождь вдруг или буря какая, так сразу кирпич, пока он сырой, размоет в жижу, а солому унесёт. И все - начиная с самого начала. Ходи по степи, собирай навоз, кланяйся богатым - у них скота много. Представляешь, они продают вот это своё, хоть много денег и не требуют, конечно... Но если просто бегать и собирать - хрен ты наберёшь на целый дом. Ну, а потом, когда просохнет и станет твёрдым - строю дом. Мои кирпичи лёгкие, не то, что твой камень. И не высекаю, а топчу - и два дня на солнце. Быстро получается. Но все равно, если уровень не выдержать, поползёт стена, рассыплется. Или если с составом что не так. Ну, глины не доложил, или там соломы пожалел - тоже никакой крепости не получится. И стены тут надо потолще делать, потолще, а то повалится. И крышу - совсем лёгкую. Какая черепица, что ты! Раздавит все, нафиг! Вот солома та же - полезный материал, кстати, и лёгкий совсем! Дранка ещё - но она уже дороже. И тяжелее, кстати. В общем, быстро дом получается. Только платят за него, не как тебе. Гораздо меньше.

– Ну, так у тебя же и дома не такие высокие. И скорость опять же...

– Это так. Но твой-то каменный, скажу я, тоже неплох. Только как же долго ждать расплаты... Я уж лучше так, по-быстрому, из назьма разного.

– А не воняет там?

– Да, ничего, вроде... Привык.

– А жильцы?

– Так, и они привыкли. Им же надо быстрей? Значит, привыкнут.

– Да-а... А я вот...

– Так я и спрашиваю: чего ты мучаешься? Строй быстро! Технология известная. Патента не требует. Говна этого вокруг - сколько угодно. На всех хватит! Строй и строй! И будет тогда твоя жена довольна.

– И все же как-то... Вот смотрю - и не понимаю, что ли.

– Чего тут понимать? Пока ты один свой дом построишь, у меня уже - целый посёлок заселён! Вот и понимай тут.

– Но зато мой будет стоять и тогда, когда твой посёлок размоет время.

– И кому это будет надо, когда тебя самого давно не будет? Жить, дружище, надо здесь и сейчас. А не строить дома для правнуков и праправнуков.

– Эх-х-х... А может, ты и прав?
– вздыхал первый, допивая.

А утром снова шёл протоптанной дорожкой в дальнюю каменоломню. Ну, не мог он иначе. Он строил надолго. На века.