Вторая и последующие жизни (сборник)
Шрифт:
— Что и это уже есть?
У моего недоверия имелись границы, но где-то там, далеко-далеко…
— У меня тут как в Греции…
….Вот оно, отсутствие хороших знакомых, подумал я, поводя плечами и поудобнее устраиваясь внутри фрака. Ну не доводилось мне прежде бывать в кругах, где фрак такая же спецодежда как гимнастерка у солдата или фартук у дворника. Изыск какой-то текстильный, а не одежда. Так повертел плечами и эдак. Все нехорошо. Неудобство я ощущал ровно до того момента, когда понял, что мешается подмышечная кобура. Так. А это еще что? Пистолет
— Да я Бонд! — прошептал я. — Джеймс Бонд! Ну, теперь ничего не страшно.
Я и впрямь успокоился. Теперь, судя по всему, длинной, приятной чередой потянутся бабы, вино, злодеи, перестрелки и мордобои, но в их исходе сомневаться не приходилось. Моему герою постоянно везло. Точнее даже так — вот уж кому везло, так везло! Злоумышлявшие на Бонда злодеи, похоже даже перечень неприятностей согласовывали с Кью — уж больно прозорлив оказывался специалист Секретной Службы со своими гаджетами.
Но это пустяки к делу не относящиеся.
Я не мог попасть в эту комнату (хотелось сказать будуар) просто так. Откуда-то со стороны слышалась музыка, шаркали в танце подошвы туфель, но ведь не танцевать же я сюда пришел? В моём появлении в этой комнате наверняка имелся иной смысл.
Мне понадобилось не более десяти секунд оглядывания по сторонам, чтоб его обнаружить. Конечно же сейф. Руки сами знали, что делать и без моего участия нажали несколько кнопок, повернули туда-сюда металлическое кольцо с цифрами. Без скрипа дверца отошла в сторону. Та-а-а-ак… Что тут у нас? Пачки банкнот, бриллианты россыпью, несколько папок, списки… Это, кажется, то, что нужно… Выложив их на прикроватный столик, я достал миниатюрный фотоаппарат, и кадр за кадром, начал одну за другой переснимать страницы.
— Ни с места!
Мы оба вздрогнули. Я и Бонд. Попались…. Бли-и-и-ин… Стыдно-то как! Мне в этой ситуации не выкрутиться, но Бонд-то наверняка что-нибудь придумает. Я расслабился и приготовился жить жизнью международного шпиона.
— Не поворачивайтесь!
Какая умная вражина попалась, подумал я, так как голос оказался определенно женским. Мгновением спустя я сообразил, что мысль-то эта уже не моя…
— Осторожно двумя пальцами достаньте пистолет и бросьте его на пол.
Мы все-таки повернулись. О! А дама-то в нашем вкусе!
— Графиня это какое-то недоразумение, — пробормотал я выполняя, просьбу.
— Как вы посмели! — грозно вопросила она, косясь в сторону предательски приоткрытого сейфа.
— Любви позволено всё!
— Как?
— Это — любовь и ревность!
Она слегка опешила. Похоже, что ждала от меня много, но не такого.
— Вы так смотрели на этого аргентинского атташе, — произнес я голосом, наполненным скрытым страданием, — что я понял, что в этом сейфе скрыта ваша с ним любовная переписка! И я её нашел!
Я взмахнул листами со списками агентов «Спектра», отводя её растерянный взгляд от себя.
— Что
Ствол в её руке дрогнул. Похоже, она машинально хотела прижать руку к сердцу, и в чем-то мне поклясться, но мне хватило и этого. Двумя движениями, слившимися в одно, я сдвинулся в бок и перехватил руку с револьвером. Она дернулась, но мы с Бондом не позволили ей ничего сделать.
— Стрелять поздно, мадам… — сказали мы, завершая нашу схватку поцелуем. Вкус помады оказался ожидаемо приятен, но незнаком. Я невзначай касаюсь пальцем шеи в нужном месте и… Потерявшую сознание женщину мы аккуратно уложили на диван и Бонд заставляет меня вернуться к сейфу. Мы ведь и правда не танцевать сюда пришли.
Ох, не стоило этого делать!
Удавка легла на горло так, что и вопросов не возникло, кто её туда накинул. Профессионал! Только и мы с Бондом не подготовишки из младшей группы нулевого класса. Каблук ботинка впечатывается в голень невидимому противнику, тот стонет, ослабляя хватку. Удар локтем назад, резко со всей силы… Головой, еще раз локтем. Ведет, конечно, Бонд, но и я не отстаю. Левой, правой, локтем…
Хватка ослабевает, и сквозь искры в глазах я вижу своего противника. Лысый, прижатые к черепу уши, сломанный нос. Боксер явно, но опять во фраке. Что ж у них тут все не как у людей-то? Два раза по корпусу, двумя ладонями по ушам… Коленом…
Но и тот непрост. От первого удара я отлетаю к стене. Больно, черт! Не так больно как было бы по-настоящему, но чувствительно. Мы подхватываем с пола какую-то металлическую палку… Хрясь! Хрясь!
Первый «хрясь» достался ему, а второй уже мне. Я снова отлетаю к стене, а мой противник стоит, согнувшись, словно готовясь прыгнуть. Краем глаза замечаю рядом с собой вазу, подхватываю её и обрушиваю на еще не пришедшего в себя после удара фраковладельца. Он пытается отмахнуться, но я кулаком добавляю ему по затылку. Неудавшийся убийца невнятно мычит и падает на колени. Злой взгляд тускнеет, гаснет…
— Ну и как ощущения?
— Славно… — выдохнул я, машинально поводя плечами. — Ой как славно…
— Разумеется. Каждому хочется реализовать свои сокровенные желания. Каждому хочется почувствовать себя Бондом, волшебником, Казановой… Шерлоком Холмсом, наконец…
— Джеком Потрошителем, — усмехнулся я чисто из вредности.
— Если вы серьёзно, то тогда вам к психиатру, — немедленно откликнулся Продавец. — Когда захотите побыть Гитлером или Пол-Потом, то туда же… У нас все проще. Без клинических случаев — есть герои всех мастей преодолевающие трудности и достигающие успеха, творцы — от музыкантов до художников, спортсмены…
— На счет Казановы это очень интересно… Очень.
Опять Михалыча занесло в эту сторону. Сбивать его с курса надо.
— А вот что-нибудь такое, что в обычной жизни никак не испытаешь? Такое есть?
Во взгляде хозяина проскользнуло веселое удивление.
— А как же? Конечно, есть! Например, ощущение Всемогущества.
Он произнес это слово так, что стало понятно, что оно не только пишется, но и произносится с большой буквы.
— Всемогущий это кто? — переспросил Михалыч. — Генеральный комиссар НКВД товарищ Берия?