Вторая и последующие жизни (сборник)
Шрифт:
За порогом чадили головешки поломанных деревьев. Плотный дым стелился по поверхности, пошевеливая своим обширным телом, когда его трогал ветер.
— Вот тебе, бабушка и хлорциан.
Самопал поднялся из дыма, как новое здание из развалин — спокойный, уверенный в своих силах и даже похорошевший.
— Принимай планету, Савва! Со всем содержимым, по описи.
Держа карабины наперевес, мы вышли наружу. Вокруг лежали обломки деревьев, на первый взгляд ничем не отличавшимися от земных.
— Записывай!
— Трассер искореженный — также один. — Откликнулся я.
— Космические гости в лице двух человек — одна пара! — продолжил мой друг.
— Космические гости идут отдельным списком. Как приглашенные на банкет, — возразил я.
Говорить-то мы говорим, точнее, треплемся, от нервного напряжения избавляясь, а природа кругом этому сильно способствует.
Виды вокруг — слов нет! Не природа даже, а отдохновение глаз.
— Тут нам самое место, — говорит. — Тут лагерь и раскинем. Речку нарекаю Дуболомкой…
Огляделся я. А что? Хорошее место! Вот лес, вон развалины наши, а вон там речка бежит… А вверх и вниз по течению деревья стеной. Под ногами у нас песчаный берег языком в воду уходит, а вода в Дуболомке до того прозрачная, что мы с Мефодием с первого-то взгляда и не разобрали где она начинается — так незаметно берег входил в неё.
Вытащили мы из трассера аварийный запас, и начали лагерь ставить шагах в двухстах от берега. Пока я с палаткой возился да охранную систему налаживал, Мефодий охотничий сезон открыл — удочки забросил да в воздух пальнул пару раз.
С местом мы точно не прогадали. Природа нам на это сразу намекнула — клев начался прямо сумасшедший. Поплавок только воды коснулся, как на него кто-то уже набросился. Мне за делами не видно, но чувствую, процесс идет — кряхтит Мефодий и восторженно поругивается. Потом дружок мой закадычный завопил. Басом. Я выглянул. Я тут тружусь, а мой дружок, оказывается, там с кем-то силой тягается. Удилище изогнулось и он в позе «упрямый колышек» наклоняясь к песку градусов под 30, упирается в берег конечностями и сопротивляется чьей-то агрессии.
Только упертость его ничего не давала — тот, кто сидел в воде стаскивал Митрофана к себе. Явно зверь-рыбу зацепил…
— Бросай, чудило! — заорал я. — Тебя сожрут, кто банкет готовить будет?
Послушался, бросил.
Только вместо того, чтоб помочь мне, как хороший друг другу помогает, он бошку свою в небо задрал и стал там что-то разыскивать. Я и сам из любопытства посмотрел — ничего. Ругаться с ним не стал, плюнул только выразительно. Только плюй — не плюй так всегда в первый день получается. Восторженный какой-то…
А потом слышу «бах!» и визг рикошета…
Гляжу я на Самопала, а тот на меня таращится.
— В кого попал? — спрашиваю, а потом и сам голову вверх деру. Ничего. Облака, ветер… Птиц и тех нет…
Мефодий от ошеломления
Только как мы глазами по горизонту не мели и зенит не рассматривали, повода для радости не нашлось. Слова продолжали висеть гроздьями на кончиках языков, но повода сорваться для них не обнаружилось. Напряжение разрядил Самопал. В сердцах друг мой сказал такое, что в книжках говорят только отрицательные персонажи.
— Ты слышал?
— Не глухой, чай… — отозвался я, все еще пытаясь найти глазами загадочный кусок железа.
— Может птица? — предположил осторожный во всем Мефодий. — Или зверь…
Он еще чуть-чуть подумал.
— Или рыба…
— Я только одну птицу знаю, которая так кричит, когда в неё стреляют. Я её в музее транспорта видел: железнодорожный рельс её зовут. Ты что палить-то начал? Увидел чего?
Он плечами пожал.
— Ничего я не увидел. А стрельнул от восторга…
Ну что тут скажешь? Правильно ничего. Все плохое, что я о своем друге могу сказать, он уже знает. От меня же…
— Предлагаю считать это рикошетом по металлу, — говорю я. Мефодий с интересом смотрит на меня, ничего, впрочем, не понимая.
— Будем считать, что ты, брат, чуть не сбил космический корабль пришельцев.
И снова мой друг промолчал.
— Мы ведь отдыхать прибыли? Ну и давай отдыхать, разыгрывая поиски чужого разума на фоне девственной природы. Рикошет имел место? Имел! Факт есть факт. Его надлежит отметить, но всерьёз не принимать.
— А что надо воспринимать всерьез, — спрашивает он на автомате. Ну так я его к этому вопросу и подводил.
— А всерьез надо воспринимать разбивку лагеря и подготовку банкета.
Размечтался я.
Мефодий как про лагерь услышал, бросился птерокар собирать. Собрал, конечно.
А как собрал, так его после этого как шилом ткнули, орет в полном восторге:
— Давай, Савва на разведку мотнемся. Обозрим угодья с воздуха! Может на твою летающую рельсу наткнемся!?
Это он мне так сказал. Чего там разведывать? Планета пуста как карман перед получкой и есть уже хочется. Я уж лучше бутербродами с тунцом займусь.
— Нет уж, Мефодий. Давай сам. У меня тут и так дел в двух руках не унести… Только через полчаса чтоб как штык тут стоял. Как Сивка-бурка, вещая каурка… Как…
Он, разумеется, недослушал и умотал в зенит.
Ну, конечно, вернуться опоздал. Появился где-то через час, и выражение лица его источало такую обиду, что впору было ему утиральный платок подать и сопли вытереть.
Оказывается, полоса невезения, начавшаяся утром, когда его чуть не утащила в реку зверь-рыба, продолжилась и в воздухе…