Вторая и последующие жизни (сборник)
Шрифт:
— И теперь чувствуешь себя Мафусаилом? Столько наверное чужих жизней прожил! — говорю не без зависти.
— Ну, не без этого, — отвечает наш новый товарищ. — Весело с этой штуковиной живется. Да и жизни теперь не чужие — свои.
Смотрю, рука его вроде как невольно погладила пластиковый бок, словно любимую собаку.
— Хорошая, конечно штука. Мед с сахаром, — согласился с ним Михалыч. — Только вот опасная… Какую бомбу вы под человечество подкладываете! Хотя нет. Не бомбу. Западню. Западню вы готовите для всех нас. Огромную западню в форме удобного
Он кивнул, обозначая и свой интерес к прибору.
— Ошибаетесь, уважаемые…
— Почему? Очевидно же — опасный для общества приборчик-то.
Я под разговор начал пиво доставать и на стол ставить. Звяк, звяк, звяк… Что это за молодежный праздник без пива?
— Получается: зачем жить своей жизнью, бороться, страдать, мозоли сбивать, когда есть чужая жизнь — комфортная и безопасная, где ты герой-любовник, миллионер и писанный красавец? — продолжил Михалыч. — Не жизнь, а сплошное удовольствие! Прям наркотик какой-то получается…
— Так на такую жизнь поди еще заработай… Эта штука знаете сколько стоит? О-го-го!
— Так это пока. Потом как с магнитофонами, ДВД и компьютерами будет — в каждом доме по три штуки. Китайцев много. Они и наклепают таких для всех и для каждого. И тогда — все. Конец цивилизации…
— Нет. Да и не та тут аналогия. — возразил хозяин. — Это, скорее, как с книгами да фильмами. И там и там погружение в мир героя.
Он открыл старомодный сервант, достал пивные бокалы с картинками, посмотрел насквозь, дунул на всякий случай, выгоняя пыль.
— У нас, понятно, глубже, но и раньше не находилось же дураков, которые плюнув на реальную жизнь зачитываются книжками про мушкетеров до голодных обмороков или не вылезают из кинотеатров… Да и в этом случае на билет в кино или книгу еще элементарно заработать надо. Ничего в мире бесплатного не бывает, уж мы-то знаем…
— Пока — да.
— А что потом будет — поживем — увидим… Из любой вещи человек и пользу и вред извлечь может. Так уж мы устроены. Ваше здоровье!
Вобла в этот раз вкусная попалась. Жирная, мясистая… Я поискал глазами салфетки, но хозяин, подмигнув, оторвал кусок газеты. Все верно. Вечеринка в классическом студенческом стиле, как моя молодость помнит… Пиво, вобла, газета «Известия». Правда в этот раз там оказался «МК» и куча блеклых рекламок.
Рядом с этой бумажной кучей лежало несколько книг, в том числе и учебник истории для шестого класса.
— Это вместо мушкетеров? — поддел я его. — Про то, как Атос Портосом по Арамису?
Он мотнул головой — сосредоточенно добавляя пиво в опустевшие стаканы. Пена добралась до краев и он, остановившись, ответил:
— Нет. Это я сам тут творчеством занялся. Пишу исторический боевик. Страну невыученных уроков читали? Ну, вот из этой серии…
— Зачем?
Он повернулся к Михалычу.
— Вот вы говорите ловушка, капкан… Правильно где-то говорите. Но ведь от этого уже сейчас польза весьма ощутимая может быть. Ну, если с умом… Догадался я как эту штуку можно эффективно в сфере образования использовать.
— Обучать?
— И
— А…
— А то что я предлагаю — гораздо интереснее!
На секунду он заколебался, но потом протянул мне шлем, напомнивший мне раннюю юность и мое увлечение мотоциклом.
— Не слабо проверить себя на знание истории за шестой класс?
Нашел чем пугать бывшую Советскую молодежь! Я пожал плечами и ответил цитатой.
— «Нет в мире таких крепостей, которых не могли бы взять трудящиеся, большевики».
— Задача предельно простая — найти несоответствия с действительностью.
— Уточни с чем несоответствия.
— Несоответствие того, что вы там увидите со своими знаниями о реальности, описанной в учебнике.
Он что-то нажал, и я провалился в новый мир. Запах воблы и пива исчез и в этот раз я впервые оказался не внутри картины, а словно бы над ней. Я тут стал не участником событий, а наблюдателем, словом, какой-то бестелесный ангел.
Первое, что бросилось мне в глаза, оказалось слово «БерезинаЪ». Оно было написано на точно таком же бело-голубом указателе, какими у нас сейчас обозначают въезды в города и иные достопримечательности. Указатель стоял на берегу реки. В названии действительно, хотя оно и оканчивалось на гласную букву, кто-то поставил твердый знак. Неуч.
Опустив взгляд вниз я заметил группу военных, одетых в старинные, с золотым шитьем мундиры, причем, судя по обилию золотого шитья военные там были в высоких чинах. Над каждым, словно нимб висела какая-то надпись. Я присмотрелся. Фамилии! Почти как на современных хоккеистах. Прозвучавший откуда-то сзади голос Продавца объяснил ситуацию:
— Сейчас 1812 год. Наполеон начал войну с Россией… Задача: выявить и обозначить найденные ошибки.
Что ж… Все понятно… Начнем осматриваться…
Над рекой висел туман. Ветер, налетавший с германского берега, размерено перемешивал его, вылепливая клочковатые фигуры допотопных животных. Всю низину уже заливали приникшие к земле облака, словно сковороду сметной и собравшиеся на холме люди в пышных мундирах видели лишь как войска, колонна за колонной входят в белое марево. Там, дальше, за рекой туман редел. Сквозь него неясными, размытыми контурами просвечивались начинающий желтеть лес и зеленые, еще не тронутые холодом луга.
С высоты холма было видно, как по ним яркими пятнами перемещались кавалерийские разъезды.
— Артиллерия?
Над рекой висели три разноцветных воздушных шара. Даву замахал выхваченными из-за генеральского кушака флажками. С шаров ответили. Маршал кивал, словно соглашался сам с собой.
— Двенадцать батарей переправились!
Наполеон (этого я сразу узнал — этот оказался весьма сходным со своим портретом) стремительно повернулся.
— Кавалерия?
Маршал снова замахал флажками и, получив ответ, отрапортовал.