Вторая любовь
Шрифт:
Да. Самое время взглянуть правде в лицо. Нравится ей это или нет, но место Фредди должно быть занято. И быстро. До того, как корпорации «Хейл» будет нанесен непоправимый вред.
А англичанин, между тем, продолжал:
— Согласно нашим источникам, корпорация «Хейл» сделала большой заем в конце восьмидесятых годов с тем, чтобы финансировать быструю — некоторые считают, слишком быструю — экспансию. Кроме того, поговаривают о том, что строительство «Иден Айл Ризорт» не только отстает от графика, но и тревожно превышает смету. Можете ли вы прояснить
— Я могу попытаться, — сказала Дороти-Энн, — хотя, если откровенно, то наша компания является частной, и мы обладаем прерогативой — и это политика нашей фирмы — не раскрывать сведений о нашем финансовом положении перед публикой.
Но могу ответить на ваш вопрос об экспансии. Во-первых, вы должны учесть то, что мы стали очень разноплановой компанией. Отели — это только малая часть того, что входит в состав конгломерата. На самом деле из всех наших филиалов доходы от отелей составляют едва лишь…
Ее прервал писк сотового телефона. Он принадлежал репортеру из «Вашингтон пост».
«Этого только не хватало», — подумала Дороти-Энн, пронзая виновника свирепым взглядом.
Он ответил односложным «да», громко прозвучавшим в тишине, и это еще раз подчеркнуло его наплевательское отношение и к ней и ко всем остальным. Пока журналист слушал, казалось, что он надувается от удовольствия, как римский император, насладившийся обильной трапезой.
Дороти-Энн в гневе вскинула голову. «Наглый ублюдок», — с отвращением подумала она, нетерпеливо постукивая пальцами по полированной поверхности пюпитра. Женщина дождалась, пока он закончит разговор.
— Срочный звонок? — язвительно поинтересовалась она.
— Если честно, мэм, то да.
— Хорошо. — Последовала ледяная улыбка. — Мне бы не хотелось, чтобы вы его пропустили.
— На самом деле, — журналист доверительно сиял, играя с ней в кошки-мышки, — в ваших интересах было бы, чтобы я его пропустил.
— Ах так? — Ее брови взлетели вверх.
Зевнув, репортер сделал вид, что борется со скукой, но его глаза сверкали. Он собирался бросить бомбу.
— Это звонил, — мужчина небрежно развалился на стуле, голос сочился удовлетворением, — наш корреспондент в Хуатуско.
«О, нет! — Дороти-Энн вцепилась в края пюпитра побелевшими пальцами. — Господь милосердный, прошу тебя…»
— Судя по всему, один из ваших больных сальмонеллезом только что умер. Вы прокомментируете это, не правда ли?
На какое-то мгновение молодой женщине показалось, что пол уходит у нее из-под ног. Напряжение тисками сдавило ей лоб и затылок до такой степени, что казалось вот-вот треснет череп. Направленные на нее «юпитеры» сверкали, как прожектора, ловящие беглеца.
Ей пришлось заставить себя чуть наклониться к микрофонам. Она заговорила запинаясь, голос звучал устало и дрожал.
— Мой комментарий: пресс-конференция закончена.
Ее заявление встретил недовольный хор.
Она сказала:
— Мне действительно жаль, дамы и господа, но я должна немедленно
Туда ей хотелось отправиться в последнюю очередь.
— Благодарю вас, — закончила Дороти-Энн.
И Сесилия Роузен, Дерек Флитвуд и Венеция быстро вывели ее из зала.
— Господи Иисусе Христе! Никогда в жизни, никогда, я не чувствовала себя такой униженной!
Дороти-Энн взорвалась в тот самый момент, когда Сесилия Роузен закрыла звуконепроницаемые двери кабинета, и всего лишь спустя долю секунды после того, как молодая женщина раздраженно освободилась от доброжелательных рук Венеции и Дерека.
Они оба немедленно отпрянули и удивленно переглянулись.
— Но знаете, что я нахожу поистине удивительным? Знаете, что на самом деле выводит меня из себя?
Голос Дороти-Энн звучал напряженно и словно острым скальпелем рвал на куски благоуханную праздничную атмосферу загородного дома. Температура в комнате немедленно опустилась до уровня пронизывающего холода снежного дня на улице, и это заставило Дерека, Венецию и даже Сесилию прикусить язык. Ведь все они приготовились к тому, что после изнурительной пресс-конференции Дороти-Энн окажется без сил, и были уверены, что ее потребуется успокаивать.
А вместо этого перед ними стоял вождь, вышедший на тропу войны, появляющийся так же редко, как и гигантский метеор, несущийся навстречу земле, и настолько же нежеланный.
Теперь этот триумвират едва осмеливался дышать и осторожно посматривал на Дороти-Энн, меряющую шагами кабинет, наступая на вышитые коврики, расстеленные повсюду, руки вцепились в одежду на боках, щеки горят, словно на них нанесли боевую раскраску, походка быстрая, опасная, гневная, настоящий хищник из джунглей, выбирающий, на какую добычу наброситься сначала.
— Как же это так, — холодно спрашивала она, — представители прессы — да-да, репортеры! — лучше информированы о положении дел в компании, чем я? — Дороти-Энн яростно обернулась. — Кто-нибудь из вас может это объяснить?
Ее глаза по очереди буравили сотрудников.
Венеция и Дерек вздрогнули, но предусмотрительно промолчали. Сесилия, несмотря на первый шок, смотрела на своего босса с выражением кроткой скуки. Ей требовалось нечто большее, чем вышедшая из себя миссис Кентвелл, чтобы разрушить ее день.
— Само собой разумеется, — с горечью продолжала Дороти-Энн, — что последние несколько месяцев оказались далеко не тем, о чем я мечтала, и понятно, что после смерти Фредди я нуждалась в периоде адаптации. Тем не менее, теперь это не так, да я никогда и не была такой хрупкой и беспомощной, чтобы меня требовалось защищать от этого… этого до крайней степени печального… этого… этого ужасно тревожного и непростительного положения дел!