Вторая жизнь Арсения Коренева книга четвёртая
Шрифт:
— По-моему, только по обмену. А если хотите снять – это вам надо ехать в Банный переулок… То есть Банный проезд, но его все называют почему-то переулком. Там находится своего рода биржа по недвижимости.
В Банный переулок двинул с утра. Цены на аренду жилья начинались от 15 рублей в месяц. Но это для бедных иногородних студентов, а я выбирал вариант пусть и однушки, но поближе к больнице, да со всеми удобствами, а ещё лучше и с телефоном. И такая квартира нашлась! Ну, не совсем рядом с больницей, но для обладателя личного автотранспорта поездка в двадцать минут – сущий пустяк. На общественном добирался бы в два раза дольше как
Женщина, назвавшаяся Еленой Владимировной, с которой я договорился, просила 70 рублей в месяц, я из принципа (ах вы, зажравшиеся москвичи!) сторговался до 50. Это не считая оплаты коммунальных услуг и телефона. Да-да, повезло, что телефон имелся, думаю, он мне ещё не раз пригодится. Хотя хозяйка сразу предупредила, что межгород она отключила, а то наговорю – а ей потом плати.
Причём процедура торгов напоминала шпионский фильм, с писаниной химическим карандашом на ладони, после чего мы переместились в соседний переулок, где и продолжили торговаться. Невольно вспомнился фильм «По семейным обстоятельствам» и Басов в роли маклера – тоже мастер конспирации.
До съёмной квартиры всего-то минут за десять добрались на моих «Жигулях», которые я припарковал во дворе своего нового дома, вроде бы никому не мешая, по соседству с чьим-то красным «Москвичом». Дорогу указывала Елена Владимировна, я в столице пока не очень хорошо ориентировался. Квартира располагалась в доме сталинской постройки на Конюшковской. Красота, до больницы пешком можно ходить, всего минут 15. До Делегатской подальше, на машине минут за 10 доехать можно.
Третий этаж, полуторка, меблированная, балкон, выходящий на просторный двор, санузел, правда, совмещённый, с газовой колонкой… Работающие холодильник и чёрно-белый телевизор с рогатой антенной, телефон, посуда тоже, хоть и без излишеств. Два комплекта постельного белья. Спальное место в зале – диван-раскладушка. Вторая комнатушка заперта на врезанный замок, там хозяева хранили какие-то вещи и мне туда соваться было запрещено. Ну я и не собирался ломать замки.
Отношения между арендодателем и квартиросъёмщиком в СССР строились на доверии. Ни через какие нотариальные конторы такие сделки не проводились, потому что недвижимость принадлежала государству, и прописанный в квартире человек не имел права ею торговать, пусть даже сдавая в аренду на небольшой срок. Я сразу отдал хозяйке за три месяца, как мы и договаривались ещё на «бирже» в Банном переулке, и она вручила мне комплект ключей. При этом она всё же написала расписку в получении денег, а заодно под мою роспись – не иначе как в отместку – составила опись имущества. И дала бумажку со своим рабочим номером телефона, причём отпечатанным на машинке – такая недовизитка. Сказала, звонить, если что.
— Уходя из квартиры надолго – перекрывайте газовый вентиль. Женщин не водить, гулянки не устраивать. Никто из соседей не знает, что я сдаю квартиру, для всех вы мой дальний родственник из Биробиджана, — инструктировала меня Елена Владимировна, прежде чем попрощаться. — Но всё же постарайтесь лишний раз соседям на глаза не показываться. Они в целом люди неплохие, но мало ли… Особенно Евгения Петровна из 19-й квартиры… Та ещё ищейка.
Я принял к сведению и, оставшись один, первым делом принялся за уборку. В целом тут было чистенько, однако с неделю точно не убирались. Покончив с уборкой, принял душ, обтёрся одним из двух махровых полотенец, что оставила в моё пользование хозяйка.
Удовлетворившись
— Голубчик, ну вы хоть эту ночь здесь проведите, — с мольбой в голосе попросил Герман Анатольевич. — Я как раз макароны по-флотски сделал, у меня свой, особенный рецепт.
И я не смог ему отказать. Да и, честно говоря, комфортно мне было здесь, в этой квартире, рядом с пожилым профессором, годившимся мне в отцы. Да и относившимся ко мне по-отечески.
Но утром я всё же отправился на новую квартиру. И, когда поднимался по лестнице со своим чемоданом, нос к носу столкнулся с той самой Евгений Петровной. Вряд ли это мог быть кто-то ещё, учитывая, что шустрая старушка выскользнула из 19-й квартиры. И тут же атаковала меня вопросом:
— А вы чего же, в 23-й квартире жить собираетесь?
— Здравствуйте! — первым делом поздоровался я. — Да, собираюсь пожить с разрешения Елены Владимировны какое-то время. Я её дальний родственник из Биробиджана. Меня Арсением звать, если что.
— А меня Евгенией Петровной, — прищурилась пенсионерка. — Из Биробиджана, говоришь? Из самого?
— Хм... Из самого, — подтвердил я.
— А где ж ты там жил? — не унималась бабка.
Вот же зараза, выругался я про себя. Не дай бог жила она там или кто из родни проживает.
— На улице Ленина, в таком же вот доме сталинской постройки, — брякнул, что первое в голову пришло.
— А теперь в Москву, значит, решили перебраться?
— Да, поступил в аспирантуру… Извините, я спешу. Если соль там или спички понадобятся – заходите, не стесняйтесь.
И, оставив старушку обдумывать услышанное, продолжил ускоренный подъём по лестнице на следующий этаж. Потом ещё спустился в магазин, надо было хоть чем-то наполнить девственно чистый холодильник, да и хлеб купить, крупы, макароны… Отправился пешком, тут и хлебный, и бакалейный располагались в шаговой доступности. Домой вернулся нагруженным, как верблюд восточного купца. Зато провизией запасся на неделю вперёд, если что и придётся докупать в ближайшие дни – так это, пожалуй, только хлеб да молочку. И сел писать письмо матери. Теперь уже можно было сказать, что я неплохо устроился.
На следующее утро, 1 августа, я был в больнице. Пришёл пешочком, благо шлёпать всего минут 10 от силы. Гольдштейн моё появление встретил широкой улыбкой:
— Вижу, держите своё обещание. Ещё и, смотрю, со своим фонендоскопом?
— Есть такое, — улыбнулся я. — Приобрёл в одну из поездок в столицу в магазине медицинского оборудования на Пятницкой.
Я переоделся в ординаторской в свой халат, нацепил шапочку, тапочки, захваченные из дома, повесил на шею фонендоскоп, и отправился к своим новым пациентам. Пока их курировал Алексей Шлеменко, но с 1 сентября они станут моими подопечными. Познакомился сначала с историями болезней, а следом и с каждым пациентом лично. У парочки больных мой возраст вызвал недоверие – Шлеменко всё же был постарше лет на десять. Но сопровождавший меня Яков Михайлович сразу старался сгладить впечатление, заходя со мной в палату и представляя, как очень перспективного кардиолога.