Вторая жизнь майора. Цикл
Шрифт:
Ну что же, послушаем, что скажет этот барин с кичливым, высокомерным, скучающим лицом.
— Имя! Фамилия!
— Ирри Аббаи.
— К какому сословию принадлежишь?
— К баронам.
В его глазах блеснул огонек интереса.
— Откуда родом?
— С Роомшталя, ваша почтительность.
— Судимости были?
— Нет, ваша почтительность, дэры миловали.
— Врет он, ваша почтительность, он с понятиями, — встрял конвоир. — Три ходки у него.
— Что скажешь? — Барин приоткрыл глаза и уставился на меня.
—
— Не доходило, — задумчиво повторил он. — Почему?
— У меня были смягчающие обстоятельства, — спокойно ответил я.
Мы понимали друг друга. Чиновник и бандит — это почти одно и то же. Только один прикрывается служением государству, а другой берет свое от жизни, не заморачиваясь этим. Они входят в касту уважаемых людей. Рано или поздно оба оказываются на скамье подсудимых.
Барин усмехнулся:
— За что задержан, знаешь?
— Нет, ваша почтительность, не знаю. Буду признателен, если сообщите мне.
— Проступки твои тяжелые, — сурово произнес он, и я понял, что начался торг. — Переход улицы в неположенном месте — это раз. Пьянство и сон в общественном месте — это знаешь что? — Увидев мой отрицательный кивок, сообщил: — Это бродяжничество. Документов у тебя нет. Ты опасный асоциальный элемент. Все вместе потянет на один год каторги или полгода службы в доблестных вооруженных силах империи.
То, что год каторги заменялся полугодом службы в армии, говорило мне, что там столько не живут. Кроме того, мой сокамерник бродяга говорил, что за мои проступки дают неделю исправительных работ.
— Ваша почтительность, максимум, на что я могу рассчитывать, это неделя исправительных работ, — без всякого почтения ответил я. — Но я хочу получить освобождение, приложив смягчающие обстоятельства.
Барин с полицейским переглянулись.
— Законы, значит, знаешь? — Барин откинулся на спинку кресла и уселся поудобнее. — А знаешь ли ты, червяк, что закон здесь я? Как прикажу, так и будет. Захочу — отпущу тебя, захочу — служить отправлю. А там ты дней через двадцать сдохнешь.
— Знаю, — спокойно ответил я, — поэтому хочу приложить смягчающие обстоятельства.
Барин некоторое время рассматривал меня с интересом в блеклых серых глазах.
— Ну прикладывай, — усмехнулся он.
Я полез в сумку, нашел золотые серьги и положил их на стол перед полицмейстером. У того вытянулось лицо. Он ошарашенно посмотрел на серьги с изумительными изумрудами и, сглотнув слюну, перевел взгляд на меня. Потом набрал в грудь воздуха и завизжал:
— Констебль! Почему задержанного не обыскали? А если у него в сумке пистоль?
— Никак нет, ваша почтительность, — испуганно и запинаясь, начал оправдываться мой конвоир. — Задержанный обыскан. Ничего подобного у него не было. А сумка была пуста.
— Как это пуста?! — возмутился я. — Там было сто дэриков и золотая цепочка с кулоном. Все это пропало, — убитым голосом сообщил
— Ах ты, крыса! — еще громче завопил барин, сорвавшись на фальцет. — Дэрики отдал, а цепочку присвоил?
— Никак нет, ваша почтительность! Задержанный был хорошо обыскан. Ничего подобного у него не было. — Констебль стоял вытянувшись в струнку, не шевелясь.
— Как это не было?! — вновь возмущенным голосом заговорил я. — Там были мои фамильные драгоценности, доставшиеся мне в наследство от безвременно почившей бабушки.
— Чтобы к вечеру цепочка лежала у меня на столе, — стукнул кулаком по столу барин, — иначе пойдешь под суд как вор. Ты понял меня? — привставая, заревел он.
— А чего ждать до вечера, ваша почтительность, — подзуживал я. — Цепочка у него в кармане штанов. — Затем вышел в режим ускорения, засунул полицейскому цепочку в карман и вышел из ускорения, встав с безмятежным видом.
— Подойди! — тихо приказал констеблю барин. Тот послушно приблизился. — Ближе, — прошипел начальник, и мне почудилось, что в комнате появился удав Каа, вот сейчас он скажет: "Еще ближе, бандерлоги". Но вместо этого я услышал: — Выворачивай карманы!
Полицейский с обиженным видом стал выкладывать все, что у него было в карманах. Перочинный нож, завернутый в бумагу бутерброд с колбасой. Пачка папирос. Мелочь монетами, и среди нее блеснула цепочка.
— Крыса! — выдохнул барин и с размаху ударил констебля по лицу кулаком. Видимо, он в этом деле поднаторел. Удар свалил полицейского с ног.
— Твое? — повернул ко мне красное лицо полицмейстер.
— Это смягчающие обстоятельства, ваша почтительность, — отозвался я и скромно потупился.
Барин сгреб серьги и цепочку со стола, высыпал в красивый маленький мешочек, который вытащил из нагрудного кармана, убрал мешочек в тот же в карман и прорычал:
— Свободен!
Перед тем как уйти, я вновь нырнул в режим ускорения, достал мешочек и забрал свое золото, а в мешочек насыпал раздавленные папиросы полицейского и мелочь, взятую со стола, после чего вернул мешочек на место.
— Привет барыне, — проговорил я.
Вышел из режима ускорения и, кланяясь, попятился. Выскочив из кабинета, опрометью бросился вон. Кстати, деньги свои я тоже забрал, они лежали рядом с мешочком. Ну может, не только свои прихватил. Пересчитывать было некогда. На улице поймал такси и велел везти меня в ресторан "Веселый искатель".
Водила странно хмыкнул, сделал разворот и, отъехав метров на пятьдесят, остановился возле знакомого мне здания.
Точно, я тут был. Вон и лавочка, на которой я уснул. На большой вывеске красовалась надпись "Веселый искатель".
— С тебя дэрик, парень, — улыбаясь во весь рот, назвал цену таксист.
Я достал деньги, нашел бумажку номиналом три дэрика, получил сдачу и выскочил из машины. Уже взбегая по лестнице, я понял, что умею читать и считать. Я разбирался в местной валюте.