Второе пришествие
Шрифт:
– Что-нибудь придумаем, – пробормотал я, ища у пистолета предохранитель.
Пискнул замок, активированный с другой стороны, но блокиратор не позволил двери открыться. Через секунду она вздрогнула от могучего удара. В центре полотна выгнулся отпечаток то ли плеча, то ли бедра одного из красноглазых. Я приставил бластер к голове Клюва, чтобы потом не суетиться. Степан Макарыч направил оба ствола «горизонталки» на прямоугольник полотна. Мы замерли, ожидая продолжения. И новый удар не заставил себя ждать. Дверь подпрыгнула в проеме, выгнувшись еще больше, под ней образовалась тонкая щель, в которой мелькали ноги и тени.
– Кстати, – обратился я к деду, не сводя глаз с двери, – как ты здесь очутился? Штильман сказал, что нету
– Он меня камнем двинул по голове, Штильман твой. – На секунду оторвав руку от цевья, Степан Макарыч тронул ту часть головы, куда, вероятно, пришелся удар. – Небось думал, что насмерть пришиб, но меня шапка спасла.
В дверь бухнул еще один удар. Щель внизу расширилась.
– А это место как нашел?
– Мы смотрели из расселины, куда людей повели, когда летающая бандура-то приземлилась… У Марьюшки моей кофта красная, в окнах несколько раз мелькнула. Так что я знал, куда идти. Другое дело… другое дело… – Что-то отвлекло его. Я оглянулся.
Справа от меня, держась за стену, неслышно распрямился Бульвум.
– Не вставай, – махнул я ему свободной ладонью. – Сиди там.
Я обнаружил, что машу пустой стене. Бульвум прошел за моей спиной и направился к содрогающейся от ударов двери: сгорбленный, ссутуленный, руки болтаются вдоль туловища как плети, ноги шаркают по полу.
– Бульвум, вернись! Куда ты поперся!
Он остановился, словно послушался, хотя на самом деле совсем не поэтому. Я почувствовал, что воздух в комнате зашевелился и напрягся. Моя спина покрылась мурашками, короткие волосики на затылке поднялись дыбом… а в следующий миг стальная дверь, на которую мы все смотрели, согнувшись, словно картонка, с силой вылетела из косяков в глубину коридора, словно ее вышиб могучий таран. Находившихся за ней красноглазых расшвыряло по стенам как детей. Коридор наполнился громыханием металла, рычанием и глухими ударами увесистых тел.
– Екарный бабай! – очумело пробормотал Степан Макарыч. – Это как это?
Я застыл с открытым ртом, ибо, судя по траектории полета стального полотна и издаваемому им грохоту, его вес был немалым. Вместо дверного проема образовалась рваная дыра, с погнутыми полозьями и вывернутыми косяками – создавалось впечатление, что перед дверью сработал заряд граммов четыреста в тротиловом эквиваленте.
Источник эквивалента поморщился и провел длинными пальцами по лбу, словно ему пришлось переварить не очень приятную мысль, а не расшвырять около тонны металла и плоти. Взгляд оставался направленным на коридор, где верзилы, очухавшись после ошеломляющей контратаки, задвигались и стали перегруппировываться в боевые стойки. Я видел их такими в пещере, когда они вставали на четыре лапы: в этом положении красноглазые выглядели устойчивее, проворнее – гораздо опаснее, чем на двух. Они превращались в настоящих тигров, только каких-то инопланетных: без усов, шерсти и прочей кошачьей атрибутики. Две живые горы заполнили пространство между стенами и безжалостно поперли на нас. Не уверен, что они осознали то, что с ними произошло, – они лишь видели открывшийся проход и устремились к нему, выставив вперед широкие бронированные лбы. И вряд ли этих зверей остановил бы мой пистолетик или двустволка Степана Макарыча.
У маленького пришельца, стоявшего на пути биороботов, не было ни того, ни другого. Бульвум прищурился, кожа на виске собралась складками. Маленький подбородок вздернулся – и зверей, прущих на пришельца, отшвырнуло далеко назад. Только что они, упираясь четырьмя лапами в пол и раздувая ноздри, лезли в комнату через развороченный проем, а теперь эти лапы мелькали по всему пространству коридора. Через секунду увесистые туши опять загрохотали по полу.
На этот раз Бульвум не дал им возможности прийти в себя. Он трансформировал ударное воздействие мысли из пушечного ядра в острую как бритва секиру, которая принялась рубить и кромсать распластанных биороботов.
Расправа продолжалась не более десяти секунд, после чего внезапно оборвалась – настолько внезапно, что у меня в ушах еще стояло чавканье и хруст… Пол коридора покрывали куски плоти, которые не смогли бы опознать даже судмедэксперты, стены потемнели от крови и вывороченных внутренностей, во все стороны потек гнилостный смрад.
Степан Макарыч рассеянно посмотрел на ружье в своих руках: на кой, спрашивается, нужна эта убогая пукалка, когда есть ТАКОЕ! Моя ладонь, сжимающая рукоять пистолета, стала скользкой от пота. Бульвум разделался с агрессорами играючи, не прилагая к тому особых усилий. Одна подпитанная гневом мысль, одно движение подбородком, выдающее направление удара, – и огромных инопланетных зверей расшвыряло, словно кукол. Думаю, он даже не воевал с ними – это была разминка перед главным, более масштабным сражением.
Ферг неожиданно повернулся, и я поймал на себе пронзительный недобрый взгляд, словно он собирался и меня вот так же разорвать в клочья. В долю секунды я ощутил на спине прикосновение холодных пальцев смерти. Чем черт не шутит! Разъяренный запахом крови, пришелец вспомнил какой-нибудь давнишний подзатыльник и решил порубить меня в винегрет.
Позади послышался шорох. Я повернул голову и обнаружил, что направляю оружие в пустоту. Воспользовавшись тем, что я, разинув рот, наблюдал за телекинетическим жонглированием Бульвума, мутант выбрался из-под ствола и очутился у меня за спиной. Кривой клюв поднялся над моим затылком, собираясь пробить голову одним точным ударом. Тело выгнулось, помогая нанести его.
Легкий толчок отбросил мутанта на стену. Он попытался оторваться от металлической поверхности, но Бульвум, свирепый взгляд которого был направлен на дитя «плесени», а не на меня (теперь я это понял!), снова дернул подбородком, и клюв «избранного» раскрылся градусов на сто пятьдесят. Хрустнула челюсть. Из глотки донеслось беспомощное мычание, язык затрепыхался в пасти, потом клюв раскрылся еще шире, и птичья голова с треском развалилась на две половины. Грузное тело одного из последних представителей вырождающейся расы безвольно сползло по стене на пол. Могу заверить, что я ни капли не сожалел о его гибели.
Бульвум хлопнул веками и теперь уже точно посмотрел на меня. Я увидел его карие глаза и обругал себя последними словами. Мы могли спорить, обзывать друг друга, обмениваться подзатыльниками, но пришелец никогда бы не причинил мне зла. Я спас его от смерти. За это он был мне благодарен по гроб жизни и готов был идти со мной до конца.
Я вдруг осознал, что теперь ничто не сможет нас остановить.
– Давай, дружок, – сказал я. – Нам нужно выбираться отсюда.
Бульвум понял мои слова. Он решительно развернулся и вышел в коридор, ступая через лужи крови и раздавленные трупы. Мы со Степаном Макарычем побежали следом, чувствуя на щеках и запястьях дуновение ветерка, невозможного в закрытом помещении.
Сразу за поворотом в маленьком переходном зале нас атаковали стражи. Трое или четверо в серебристых доспехах и шлемах – копии тех, чье обмундирование мы использовали для проникновения внутрь комплекса. Они прятались за колоннами и высокими ящиками, похожими на релейные шкафы. Едва мы вывернули из-за угла, как с разных сторон из нескольких точек по нам хлестнул огонь.
Поднявшийся ветер раскидал огненные стрелы. Стены и потолок мигом усеялись черными дымящимися отверстиями, и помещение наполнила вонь горелого пластика. Обнаружив, что атака из засады не удалась, стражи не придумали ничего лучше, как залить нас сплошным огнем. Кромсая сетчатку глаза, справа и слева замелькали судорожные очереди. И снова ни одна не достигла цели – все остановило невидимое поле, образованное мыслью ферга. Вокруг нас изогнулась раскаленная полусфера. Она бесновалась и жарила, но не могла добраться до тел.