Второе сердце
Шрифт:
— Тоже неплохой вираж! Гусеничный бульдозер?
— Колесный, «Беларусь». Последние полгода на новеньком работал — прямо с завода. Отличная попалась машина! Смешно сказать — жаль было расставаться… — Бобриков насупился. — Смешно, да?
— Может, кому-нибудь и смешно. А я тебе — кто? Я — механик, я такое могу понять, мне не смешно… Тебе смешно, профбосс?
— Зачем ты так, Михалыч? — Кобозов оторвался от журнала «За рулем». — Не в ту степь вроде…
— Не в ту, конечно, не в ту. Не сердись, профбог!.. Ты, Алексей, когда прибыл?
— В субботу.
— Дома порядок?
— Нормально.
— Жена твоя — молодец! Беспокоилась
— Спасибо, Иван Михайлович!
— При чем тут спасибо?! О тебе у нас часто вспоминали — и только по-хорошему. И никто виновным не считал. Как я тогда на суде говорил — так все и понимали… А пуще всех печалились и жалели тебя — знаешь кто? Грибники… то бишь грибницы заядлые, две Лексеевны неразлучные из бухгалтерии. Не забыл их?
— Я ничего не забыл. Времени на воспоминания хватало.
— Зайди к ним — обрадуй теток. Как ни поедем в лес, так обязательно о тебе разговор заведут: в какие грибные места ты их возил, да какой ты обходительный. Кореш твой Федька Шкапин — он вместо тебя у нас на «рафике», — тот даже обиделся раз…
— Иван Михайлович! На работу-то возьмете обратно?
Прошин, прохаживавшийся до этого по конторке, словно споткнувшись, остановился.
— А ты никак сомневался? Возьмем, конечно! Правда, профсоюз, возьмем?
Кобозов снова оторвался от журнала.
— Раз ты говоришь, значит, надо взять, полагаю. Тебе — карты в руки!
— Шкапина я, Леша, как и договаривался с ним, на «техничку» верну, а тебя…
— Мне бы за руль не хотелось, повременить бы мне за руль. Автослесарем, если место есть… или на погрузчик могу.
— Что так? «Рафик» через год под списание пойдет — новый получишь!
— Через год — видно будет, а сейчас… Не лежит у меня сейчас душа — за руль, Иван Михайлович.
— Ну, смотри, только чтобы потом без обиды! В автослесари — так в автослесари. И погрузчик за тобой дополнительно закрепим — за совмещение профессий доплату получать будешь. Погрузчик у меня свободен как раз. Бери бумагу — пиши заявление. На чье имя — знаешь, начальство не поменялось. А к работе можешь приступать хоть с завтрашнего дня.
— Мне дней десять понадобится на устройство личных дел.
— Ну конечно, того-этого, конечно! Значит, тогда так: с какого числа — не пиши, оставь свободное место — число потом поставим.
— Как управлюсь с делами, я сразу вам позвоню. Десяти дней должно хватить.
Бобриков достал из кармана авторучку, присел с краю к свободному столу у дверей. Иван Михайлович протянул ему лист бумаги и начал заправлять в пишущую машинку закладку, приготовленную перед приходом Алексея.
— Все самому приходится! Хоть бы в помощь кого дали, пока Вероника болеет! Вторую неделю один маюсь.
— Да, грипп — не тетка… — машинально кивнул Бобриков.
— А ты откуда знаешь, что у нее грипп?
— Так чем же больше можно в наше время болеть?.. — смутился Алексей.
— В наше время, брат, грипп — уже не грипп, теперь эту заразу по-другому обзывают. ОРЗ — так в бюллетенях пишут. Верно, Кобозов?
Кобозов пожал плечами.
— Что мне, того-этого, на ум вдруг пришло, Алексей… Скажи, а там профсоюз есть? Посмотрел вот на нашего председателя, и такой, сам удивляюсь, возник вопрос!
— Нет… вроде нету профсоюза. Слова-то этого я там за все время не слышал ни разу. Самодеятельность — есть. Очень, между прочим, хорошая самодеятельность!
— Пойдет! — пробежав глазами по строчкам, заключил завгар и сунул лист под письменный прибор.
— Ну и я пойду, — поднялся Бобриков. — И так у вас уйму времени отнял. Всего вам хорошего!
— Бывай! В бухгалтерию не забудь заглянуть!
— Я хочу сперва в гараж зайти — с ребятами, кто из старых остался, поздороваться. — Алексей кивнул еще раз и вышел.
— Такие дела…
— Я чего ждал-то, Михалыч… Спросить хотел, за что его… упекли. Я правильно понял ситуацию?
— Что ж тут было не понять?! — Прошин на минуту задумался. — Скверная история вышла — вспоминать не хочется. То есть Бобриков вовсе, считай, не виноват, а история все же скверная. До твоего прихода к нам произошла, за полгода примерно. Тебе знать надо — профсоюз должен быть в курсе… Я общественным защитником на суде выступал и все материалы, того-этого, предварительно в тонкостях изучил. Алексей, понимаешь ли, с главной улицы делал на перекрестке левый поворот: по желтому сигналу осевую линию на полколеса переехал и остановился — видит, что по встречной полосе летит, как оглашенный, таксер… Вот смотри. — Прошин вырвал из настольного календаря листок и нарисовал обстановку происшествия. — Вот. Летит отсюда по главной таксер, сам вперед не смотрит — с пассажиркой своей баланду травит, смеется-заливается. Глянул — уже перед самым перекрестком, и, как он объяснял на суде, показалось ему, будто «рафик» Алексея двигаться начал! Так вот якобы… — Завгар провел жирную стрелу поперек стрелы движения таксера. — Заиграло у него с испугу очко — он и по тормозам! А гололед был. Машину начало мотать, выскочила машина на тротуар — мужчину и женщину сбила, а носом — старушку одну… прямо в стену… Таз начисто старушке раздробил, паразит! Умерла она на месте… Шофер второго класса, называется: свободная проезжая часть перед ним — шириной в шесть метров почти, а он! Слепой бы проскочил!.. Суд, однако, таксера оправдал, Алексею же нашему — отмерил… Дороговато обошлись ему те полколеса, дороговато. На каких-то тридцать сантиметров осевую пересек… Создал, мол, угрожаемое положение, а кто создал, тот и держи ответ!.. Люди в зале повозмущались, по-возмущались да и разошлись. А жизнь у парня поломана.
— Начальство наше не будет возражать против приема его?
— Начальство тогда еще ему обещало. И тебе я рассказываю не без задней мысли: чтоб в случае чего слово от себя молвил, того-этого, соответствующее. По крайней мере — не перечил бы.
— Да я — что?! Какой мне резон перечить? Раз обещали — надо выполнять. Тут, при всем при том, дело чести коллектива, получается…
— Правильно ориентируешься!.. Ну, ладно, пора мне кое-что доделать, а то завтра главный инженер без колес останется.
— Давай! Я, кстати, тоже с ним в совхоз еду… — Кобозов похлопал завгара по плечу и удалился.
Иван Михайлович наконец-то уселся за пишущую машинку, выровнял заложенные в нее листы, надел очки и начал тюкать — медленно, одним пальцем.
— Ди-рек-то-ру до-рож-но-стро-и-тель-но-го… так… Про-шу в по-ряд-ке ока-за-ния тех-ничес-кой по-мо-щи… так… — Он задумался, глядя на пустые стулья, потер переносицу и продолжил свой тяжкий труд: — Кар-дан-ный вал од-на шту-ка а-це-тон сто лит-ров…