Второй шанс

Smaragd

— Господа, господа! — недовольно окликнул их бармен. — Для этого у нас существуют официанты!

Малфой выразительно взглянул на него, и бармен решил простить завсегдатаю небольшие шалости.

Две рюмки одновременно опрокинулись во рты сидящих друг напротив друга молодых мужчин. Малфой удовлетворённо причмокнул.

— А если я скажу тебе, сколько галлеонов мы только что проглотили, — развеселился Поттер, — тебе эта хуйня покажется ещё вкуснее.

Драко эта шутка понравилась:

— А что-то ты говорил про моего отца?

Поттер изменился в лице, пьяные огоньки в глазах как-то сразу притухли, он с сомнением кинул взгляд на лежавшую возле руки волшебную палочку, оценивая, успеет ли запустить в слизеринского Хорька хоть что-то по-настоящему увесистое. Малфой, проследив за его взглядом, заметно напрягся, но быстро

взял себя в руки, приняв безмятежный вид.

— Жаль, что я тебе должен, — протянул Поттер.

— В смысле?

Поттер выставил на Малфоя два сжатых пальца: “Пух!” — имитировал резким движением руки отдачу от выстрелившего пистолета, напоминая о недавней выходке Малфоя, спасшей ему жизнь.

— Ну, это легко можно исправить. — Драко подался вперёд. — И вовсе не обязательно платить мне той же монетой. — Его рука застыла в воздухе, готовая обрушиться на ненавистную физиономию бывшего гриффиндорца звонким ударом. — Достаточно всего лишь, чтобы ты испытал что-нибудь мерзкое и отвратительное. — Он резко притянул Поттера за галстук и впился в его губы поцелуем. Слишком долгим, настолько, что от неудобной позы над барным столиком заныла спина.

Поттер как будто забыл, что, вероятно, должен сопротивляться. Его глаза отражали отчаянную работу мозга по осознанию сложившейся нестандартной ситуации. Малфой тоже был прилично удивлён собственному поступку и ещё больше его последствиям, наполнившим всё тело, начиная от низа живота, пугающим и невероятно желанным теплом.

“Хороший кальвадос! — подумал Малфой. — Надо будет прикупить несколько бутылочек”. Он облизнул губы и вопросительно взглянул на Поттера, указывая кивком головы на бутылку. Тот воспринял этот намёк, как единственную спасительную возможность обрести уважительную причину не думать над тем, что сейчас происходит в его голове и других важных органах, и поспешно осушил пододвинутую Малфоем рюмку.

Следом за коллекционным кальвадосом на столе появилась бутылка генвера, припасённого услужливым барменом для особо важных клиентов, но привкус хвои и можжевеловых ягод после сладкой яблочной водки показался гостям “Собаки и утки” слишком резким, и их задушевную беседу под джин дополнили вермут, оливки и маринованный лук.

Когда два друга, Поттер и Малфой, обхватившись за плечи, одной общей нетвёрдой походкой направились к выходу из бара, двое проворных вышибал нежно, но настойчиво развернули их к лестнице. Помогая уставшим посетителям преодолеть опасное препятствие в виде ступеней, мускулистые стражи порядка услужливо и деликатно затолкали парочку в одну из комнат гостиницы, расположенных на втором этаже. “Пусть проспятся от греха подальше, — подумал бармен, — а то еще соберутся трансгрессировать в таком состоянии, вот колдомедикам будет работёнка разбирать, чьи там расщепившиеся руки и ноги”. А что сделает мистер Малфой-старший с его баром и с ним самим, если что-то случится с непутёвым наследником старинного рода, бармену не хотелось даже думать.

*

Сначала были только руки. Робкие, изучающие, нежные, настойчивые, стремительные.

Нет, сначала оба пьяных молодых мужчины просто отключились на некоторое время, лишь коснувшись покрывала кровати. Потом чуть менее пьяный или чуть более крепкий Драко решил, что спать в одежде и обуви неприлично для наследника знатного рода, и принялся, насколько хватало сил и координации, раздеваться, заодно помогая сделать то же самое своему старинному приятелю, вяло шевелившемуся рядом в мягких подушках. Вот тут и вступили в дело руки. Несмело и удивлённо сухие узкие ладони прошлись по нежной коже на груди, по крепким плечам, влажной шее, пальцы запутались во встрёпанных волосах. Вожделение не нахлынуло сметающей рассудок волной, оно зашевелилось неспешно, словно просыпающийся щенок, потянулось во все части тела, пробуя свои силы, и сконцентрировалось даже не на члене, а просто внизу живота, но стало понятно, что его теперь не удастся снова усыпить. Когда Малфой почувствовал холод металлической пряжки и потянул за рельефную кожу ремня, он уже точно знал, что не сможет остановиться. С удивлением заметил, что, несмотря на почти бессознательное состояние, а возможно, именно ему и благодаря, бывший соперник и почти уже любовник (отступать-то всё равно уже поздно, как ни крути!) отвечает на его прикосновения. Прижаться всем вдруг занывшим телом, ощутить, что он хочет

того же. Отстраниться лишь на миг, чтобы найти его губы и почувствовать солёный хмельной вкус поцелуя. Растворить языком его последние сомнения, предложить такое продолжение, от которого захватит дух, и которое станет здесь и сейчас единственной целью жизни.

Плечи, живот, член под тканью белья, всё еще ждущий чего-то, бёдра, шея, и снова его губы, на этот раз первыми рванувшиеся в атаку и подтолкнувшие, наконец-то, член к своим обязанностям (не спи, дружок, а то пропустишь самое интересное!). Поцелуи из затяжных сделались отрывистыми. Крепкими и сладкими, как кальвадос, терпкими и будоражащими, как джин с вермутом.

Поттер от действий Драко очнулся настолько, что смог отметить: партнёр как-то слишком долго возится с его брюками. И сам помог освободить себя, наконец, от мешавшей одежды. “Сколько же мы сегодня выпили? — пронеслось в голове. — Дурак, не о том сейчас думаешь! — Сладкий стон, и ещё один. — А что будет потом, завтра? — кричит сознание в оглохшие от чужого прерывистого дыхания и хриплых стонов уши. — Завтра не будет!”

Малфой даже не понимал, хочет ли он, чтобы Гарри был сейчас беспробудно пьян, или чтобы всё то, что бывший гриффиндорец вытворял с бывшим слизеринцем, происходило по его искреннему осознанному желанию. Начал заварушку Драко, потом они поочередно перехватывали инициативу друг у друга, хотя Поттер всё же изредка проваливался в пьяное забытьё, которое его партнёр использовал для коротких передышек. Потом любовный экстаз достиг такого накала, что стало уже непонятно, кто солирует в этой восхитительной партии. Оба задыхались от поцелуев и наслаждения, оба выгибались в немыслимых позах, оба не понимали, в реальности или пьяном бреду сцепились их тела. Руки, бёдра, плечи, губы, исступленные члены, едва выдерживавшие напряжение любовного сражения.

Глаза, серые, словно небо после дождя, и лучистые, дразнящие и умоляющие, которые ты не можешь видеть в темноте, но видишь даже сквозь свои закрытые веки.

Глаза, сияющие изумрудами в окружении длинных чёрных ресниц, удивлённые и требовательные, которые, как кажется, снятся тебе, но вдруг появляются в тёмном воздухе спальни.

Мозг не руководит телом. Руки, ноги, бёдра двигаются под воздействием лишь мышечной памяти и острого желания, окончательно отключающего и без того неверное от алкоголя сознание. Шёпот, стон, крик, снова жаркий шёпот. Толчки, то медленные, размеренные, то быстрые как на пожар. Горячий Губервиль в крови продолжает убивать рассудок, сомнения, страхи, память, чувство долга, оставляет в живых только одно желание: быть с ним здесь и сейчас, отдать ему всё, что могу, и получить в награду что-то не менее ценное.

Синхронная разрядка, сперма, две судороги, связавшие распластанные друг на друге тела узлом.

— Северус! — прошептал Поттер.

Малфой напрягся, но справился с нахлынувшей обидой: “Значит, ему со мной не хуже, чем с бессменным амантом”.

— Драко! Моё имя — Драко, и ты меня больше никогда не примешь ни за кого другого!

*

Солнечный луч, пробившись через щель в сдвинутых портьерах, довольно долго щекотал нос спящему Поттеру, прежде чем тот открыл глаза, удивлённо огляделся и сел на кровати. “Приснится же!” — подумал он и ошарашено перевёл взгляд с аккуратно лежащих на прикроватной тумбочке очков на яркую полоску шёлка, выглядывающую из-под кресла. Очки были немного помяты, а шёлковая «удавка», кажется, принадлежала Малфою. Да, именно этот галстук был повязан вчера на его шее. “Ах, Мерлин! Похоже, что я открыл душу белобрысому Хорьку! Когда он напоил меня! Или я напоил его? И, кажется, одной душой не ограничилось...” — Поттер был потрясён своими воспоминаниями, врывавшимися в сознание, благоразумно соблюдая очерёдность. Сразу всей картины произошедшего прошлым вечером и ночью его мозг, тормозимый похмельем, не выдержал бы. Поттер встал и чуть не вскрикнул от боли: всё тело, начиная с головы, болело, губы вспухли и покрылись запёкшимися корочками крови, ниже пояса пылал пожар, несколько синяков и саднящих царапин довершали сказочный образ. “Надеюсь, что Малфой выглядит и чувствует себя не лучше. — Память услужливо подкинула парочку особо ярких картинок. — Уверен в этом!” — Он криво усмехнулся и потянулся за волшебной палочкой. Надо привести свою физическую оболочку в порядок, а то душе уже как-то неуютно внутри этой потрёпанной секс-машины.