Вторжение
Шрифт:
— Так вот, Степан Федорович, то, что ты врага всячески тревожишь и разоряешь, это хорошо. Но давай подумаем, как ему еще больше урона нанести? Скажем, налететь ночью на лагерь…
— Оно бы, ваше императорское…
— Давай в военное время без чинов!
— Как прикажете-с. Так вот, оно бы и недурно. Да только французишки тоже не дураки. Этот как его, бивуак, разбили в аккурат за лиманами. Проходы между ними узкие и понятное дело укреплены. Так что локоть вроде и близок, ан не укусишь! Вот и приходится ждать, пока сами выйдут. Только теперь они тоже учеными стали. Малыми силами не выходят, а с большими при нашем-то
— Ну этому горю помочь просто. Ты у нас теперь полковник, так что принимай под команду и 60-й полк.
— Вот это любо! — обрадовался казак. — Гуртом и батькабить легче!
— А что до лиманов… велика или их ширина?
— Так по-разному. Большое, пожалуй, что и в две с половиной версты будет с северного берега до южного, а малое, узкое. С одного край до другого саженей четыреста-пятьсот.
— Хм. А не обстрелять ли нам наших французских друзей ракетами?
— Ракетами?
— Ну да. У меня тут целый поручик без дела мается. Представляешь, от тоски выдумал по театрам ходить!
— Беда-то какая, — с деланным сочувствием подхватил сообразивший, куда я клоню казак. — Того и гляди сопьется!
— Вот и я о том же. Бери-ка и его под начало со всем хозяйством. И ближайшей ночью через лиман и постреляйте.
— У снарядов Конгрива крайне низкая точность, — счел необходимым предупредить помалкивавший до сих пор Меншиков.
— А в кого нам целиться? — немедленно отозвался свежеиспеченный полковник, успевший на ходу прикинуть все выгоды от применения непривычного оружия. — Ночью же все равно никоторого черта не разглядишь. Лагерь он ведь не малый, куда-нибудь с божьей помощью да попадем. И даже если никого не заденем, так хоть спать спокойно не дадим. Какой-никакой, а урон! А если лошадей перепугаем или подожжем чего, так и вовсе красота.
— Но ведь французы вас непременно атакуют!
— Тут-то мы их и примем, — плотоядно ухмыльнулся Тацына.
Попрощавшись с полковником, я отправился лично осмотреть позиции у реки Альма. Сопровождали меня Тотлебен, начальник артиллерии генерал Кишинский, сам Меншиков и прихваченный им, очевидно за неимением никого лучшего, дивизионный квартирмейстер 14-й пехотной дивизии Залесский. Щеголеватый подполковник из поляков со значком Николаевской академии на груди. Именно ему князь и поручил расстановку наших войск перед сражением.
Ну и конечно не обошлось без охраны. Полдюжины казаков у светлейшего и столько же вооруженных матросов у вашего покорного слуги. Надо отметить, что выглядели мои орлы весьма импозантно. На груди кресты за Бомарзунд, за спиной чехлы с «Шарпсами» и «Кольты» на поясе. Жаль только, в седлах держались не особенно хорошо, вызывая тем самым молчаливые усмешки донцов.
Скажу честно, поначалу был настроен крайне скептически и собирался раскритиковать Меншикова в пух и прах, после чего любой ценой заставить перенести место предстоящего сражения. Однако при ближайшем рассмотрении выяснилось, что мое предубеждение было напрасным. Выбранная князем локация, как оказалось, обладала рядом неоспоримых преимуществ. Впрочем, обо все по порядку.
Отсюда, с высокого левого берега при нынешней ясной погоде просматривалось и побережье почти до самой Евпатории, точнее, ее еще дымящихся руин, и возвышающийся к югу от нее
За ним имелось несколько неглубоких балок и террас, на которых можно было расположить резервы и укрыть артиллерийские парки.
Противная же сторона представляла собой практически гладкую степь, не дававшей ни малейшей возможности скрытного передвижения, если бы не многочисленные постройки, каменные заборы, ограждающие густые сады и виноградники, а также три небольшие деревни, принадлежавшие местным татарам. Правее моря виднелось селение Алма-Тамак, дальше вверх по реке — Бурлюк, где стоял единственный деревянный мост. Еще дальше теснилось сельцо Тарханлар. Все вытянуты в линию вдоль реки и наших позиций.
На нашем, левом берегу Альмы царила девственная пустота и чистота. Все немногое, что росло у воды, солдаты давно вырубили, пустив на дрова. Осталось несколько раскидистых ив и одиноких тополей. Правый же берег утопал в зарослях, как мне пояснили тут же, командование запретило военным вырубку любых деревьев и кустарников. Иначе бы, по мысли отцов-командиров, солдаты заодно с ракитником пустили на дрова и садовые деревья. Как по мне, странная логика…
Левый фланг упирался в море и оканчивался крутым мысом с обрывистыми почти отвесными склонами саженей в пятнадцать двадцать высотой, на котором высились развалины древней крепости, в котором можно было без труда выстроить надежную оборону и господствовать над всей окружающей местностью. И всех укреплений пока имелись только несколько тесных эполементов, вряд ли способных вместить полноценную восьмиорудийную батарею у единственного моста у деревни Бурлюк. Кроме того, для защиты правого фланга был возведен небольшой редут.
Первое, что поразило — это полнейший беспорядок в размещении войск. Полки, доходя к левому, гористому берегу Альмы не получали никаких распоряжений и размещались сами по себе, кому, где удобно. Бивуаки их растянулись верст на семь вдоль реки. Ну, это еще полбеды, как говорится. А вот почти полное отсутствие инженерной подготовки поля боя — это уже почти катастрофа. Ну, или предпосылка к ней…
Прямо у меня на глазах, изображая бурную активность полки строили поротно и переводили с места на место, взад и вперед без видимой цели. Если такой бардак и мог произвести на кого-то впечатление чеканным шагом и равнением шеренг, напоминающие парад в столице, то у меня это зрелище вызвало строго обратную реакцию. Сдерживая закипающее раздражение, довольно резко бросил поляку:
— Немедленно прекратить!
— Что, ваше императорское высочество имеет в виду? — явно не понял тот.
— Войскам вольно, построения прекратить, солдат отвести на отдых и дать оправится!
— Как прикажете, — скорчил недовольную рожу шляхтич и принялся отдавать распоряжения.
— Теперь докладывай диспозицию, — велел я, как только все успокоилось.
— Она еще прорабатывается, ваше императорское высочество… — попытался уклониться от прямого ответа Залесский.
— Оно и видно! Гоняешь солдат туда-сюда без толку… Хорошо, раз не готов доложить, показывай на месте!