Вторжение
Шрифт:
— Так я и знал, — мрачно отозвался английский главнокомандующий сэр Джеймс Дандас, напряженно ища в подзорную трубу признаки катастрофы. Однако минута шла за минутой, а «Нигер» совершенно не собирался тонуть. Судя по всему, заряд у мины, которыми так пугали союзных моряков их воевавшие на Балтике товарищи, оказался не так уж и велик.
Тем не менее, все адмиралы и капитаны на объединенной эскадре в один голос заорали на разных языках команды, смысл которых сводился к следующему:
— Стоп машины. Отдать якоря! Спустить шлюпки, искать мины.
Разумеется, все эти события немедленно привлекли к себе всеобщее внимание. Генералы и офицеры, сержанты и солдаты тут
Передовые отряды зуавов и легкой пехоты англичан к этому времени как раз достигли по-осеннему мелкой Качи и принялись искать там броды. Занятие это оказалось несложным и вскоре большинство из них выбралось на речной берег, но, когда прозвучал взрыв и все дружно обернулись на море, с юга раздался не слишком дружный залп из нескольких сотен нарезных ружей.
Как оказалось, в густых прибрежных зарослях, которые на сей раз никто и не подумал вырубать, и по гребню невысоких холмов засели казаки из числа приданных Походному атаману полковнику Тацыне 2-го, 4-го и 8-го пеших черноморских батальонов, большинство из которых оказались вооружены еще недавно принадлежащими союзникам штуцерами.
Тут следует сделать небольшое отступление. Завладев после Альмы значительным количеством трофейного оружия, я некоторое время думал, как его лучше распределить. И хотя высказанная Лихачевым мысль вооружить ими один из линейных полков показалась мне здравой, окончательное решение стало все же немного иным. Большая часть захваченных у врага винтовок действительно пошла на вооружение хорошо проявившего себя Волынского полка. Теперь в каждом из четырех его батальонов имелось по стрелковой роте, а число застрельщиков со штуцерами в остальных было доведено до 48 человек.
Остальные трофеи ваш покорный слуга отдал пластунам, вызвав тем самым у армейского начальства массу недоумения. Дело в том, что, согласно существовавшим порядкам, казаки должны были приходить на службу с собственным снаряжением. Так сказать, «конно, людно и оружно». Именно поэтому большинство донцов и кубанцев до сих пор воевали с кремневыми ружьями, за которые вдобавок ко всему еще и выплачивали в казну их стоимость.
Я же приказал выдавать их совершенно даром, снабдив к тому же значительным количеством капсюлей, пороха и свинца, чем вызвал недовольство некоторых генералов и бурный восторг у самих черноморцев. Ведь в пешие батальоны попадала, как правило, станичная голытьба, у которой не было возможности приобрести строевую лошадь и прочую амуницию.
С другой стороны, именно эти «нищеброды» неизменно становились на Кавказской линии самыми отчаянными бойцами, не боящимися ни бога, ни черта, ни петербургских генералов. В общем, как раз то, что мне и требовалось.
Что же касается мин, то… впоследствии меня неоднократно спрашивали, отчего я не приказал заминировать прилегающие к Каче воды действительно опасными для любого вражеского корабля адскими машинами конструкции Якоби?
Ответ на самом деле очень прост. Мин этого типа у нас было не так уж много. Те, что были доставлены до моего прибытия, чернели теперь в глубине между Константиновским равелином и Александровской батарей. Привезенные вместе с бригадой Лихачева ожидали своего часа в арсенале. Оставались лишь мины Нобеля, которые несмотря на все мое противодействие все-таки время от времени закупались и даже попали кружным путем в Севастополь.
Честно говоря, надежды что-нибудь подорвать не было никакой. Слишком уж мало имелось их в наличии. Серьезно повредить противника тем более. Но немного
Но вернемся к казакам. Как уже было сказано, пластуны не слишком блистали с точки зрения строевой подготовки, про форму и говорить нечего — их драные черкески больше напоминали лохмотья нищих, чем мундиры регулярных солдат. Но вот устраивать засады, драться и стрелять они умели. И пусть залп их разномастных штуцеров оказался не слишком стройным, ни одна выпущенная ими пуля не миновала цели.
Что, в общем, было совсем не удивительно. Небольшая дистанция, отличные винтовки, удобно уложенные на камнях или ветках деревьев. Добавьте к этому солнце в зените и слабый ветерок, дующий в спину. Идеально…
Впрочем, противостоящих им сейчас зуавов трудно назвать мальчиками для битья. Мгновенно сориентировавшись, они открыли ответный огонь, благо засечь вражеских стрелков благодаря дымному пороху оказалось не трудно. Но все же те были рассредоточены по укрытиям, а легкая пехота союзников была у них как на ладони, оказавшись посреди ровной как стол, малолесной, низменной поймы.
Первым пришел в себя отвечавший за переправу через Качу генерал Боске. Дав несколько отрывистых команд, он двинул вперед линейную пехоту и приказал на всякий случай подтянуть артиллерию. Поначалу все шло как по накатанной. Плотные колонны гренадер под прикрытием многочисленных стрелков перебрались через водную преграду и, выравнивая на ходу ряды, устремились вверх.
Казаки начали медленно отступать, отвечая на ходу им метким огнем, каждую секунду выбивая из строя солдат и командиров, казалось, ничто не сможет удержать порыв наследником славы великого корсиканца. Но когда до гребня холма оставалось уже всего ничего хитрый как степная лисица Тацына снова пошел с козырей. На сей раз это оказались приданные его воинству легкие четвертьпудовые единороги и пара батарей морских митральез.
Пушечные залпы, бившие в упор картечью, сами по себе довольно неприятны. Но они, по крайней мере, привычны уху любого военного. Но вот мерный стрекот проклятых всеми богами изобретений принца Константина мог с недавних пор вселять ужас в сердца самых отчаянных храбрецов. Очень не многим удалось выжить после первой встречи с этими «косами смерти» на Альме, но те, кто все же сумели пережить ее, рассказывали поистине страшные вещи.
Первые шеренги неприятельской пехоты оказались просто сметены, а следующие за ними не стали искушать судьбу и отступили. Канониры русских единорогов тут же перешли сначала на дальнюю картечь, а затем и на гранаты, мотивируя пятившихся назад союзников делать это как можно быстрее.
Тем временем, их французские визави уже разворачивали свои пушки, готовясь открыть огонь. Обрадованный собственной предусмотрительностью Боске, жадно рассматривал в подзорную трубу русские позиции, предвкушая, как его тяжелые двенадцатифунтовые орудия перемешают с грязью жалкие русские пушчонки, рискнувшие бросить вызов его воинству, как вдруг выяснилась одна неприятная деталь.
Оказалось, что морские митральезы не только быстро перезаряжаются, но и имеют солидный угол возвышения, позволяющий им вести огонь на большие расстояния. Дав несколько пристрелочных выстрелов, их наводчики уточнили прицел и вскоре на никак не ожидавших такого удара судьбы французских канониров обрушились очереди тяжелых свинцовых пуль.