Вы меня не знаете
Шрифт:
И еще. И еще оставался один простой факт – речь идет о жизни. В конечном итоге это ведь человеческая жизнь. Пусть даже и такого человека, как он. Знаю, Ки стреляла в Джамиля и чуть не убила его, а мы потом выбросили его, думая, что он труп, но это же была случайность. Ки не собиралась в него стрелять. Не собиралась его убивать. И я знаю, что не погиб он тоже случайно. Мне сказали, что я, возможно, помог ему выжить, потому что замотал скотчем его рану и кровотечение прекратилось. Не знаю, так ли это, но точно знаю, что даже если я и помог ему выжить, то опять же случайно.
Но с Фейсом – дело другое. Я знал, что он, не моргнув глазом, убил бы меня, убил Ки, убил Курта, убил наших родственников. Можно ли тогда убить его? Даже не знаю. Но все равно, если только он не стоит передо мной, направив на меня пистолет, мне казалось неправильным взять и убить его. Ну то есть намеренно. Это как стрелять в спину. Готовить убийство живого человека, у которого бьется сердце, – не то же самое, что убить его случайно. И не то же самое, что спровоцировать замес, чтобы на спусковой крючок нажал кто-то другой. А готовиться сделать это самому – уже другой уровень. Это, как по мне, уже убийство.
Перерыв: 10:45
32
Позже Курт ушел, и мы договорились, что обдумаем план действий и все обсудим на следующее утро. Чем больше я думал, тем больше мне казалось, что иначе нельзя. Но я все равно не мог сжиться с этой мыслью. Почему мне так погано? Он бы убил меня, если бы вычислил. А я тут угрызениями мучаюсь. Чем это отличается от того, когда я выстрелил в парня под мостом, чтобы увезти Ки? А если бы Фейс размахивал пистолетом у меня перед носом, мне было бы о'кей убить его? Тогда я бы выстрелил? Надо ли мне ждать, пока так и случится? Если ты знаешь, что человек воспользуется малейшей возможностью, чтобы убить тебя, будет ли это все еще считаться самозащитой? Если ты просто попытаешься сделать это первым? Честно – не знаю. Никак не могу разобраться.
В тот вечер мы с Ки допоздна разговаривали. Два часа она записывала в блокноте детали плана и потом дала почитать мне. Но чем больше я читал, тем сумасброднее мне казалась наша затея. Нам нужен пистолет. Нам нужно знать местонахождение Фейса. Нам нужно продумать уход с места преступления. И нам нужно больше удачи, чем человеку дается за десять жизней. И тут меня прорвало.
– Все, отменяется, – говорю я, бросая ее блокнот на стол.
– В смысле?
– В прямом. Отменяется. Мы не будем убивать двоих человек без веской причины.
– Веской причины? А твоя жизнь? Моя? Моя жизнь – это для тебя недостаточно веская причина? – Ее глаза снова искрят.
– Ки, твоя жизнь – это одно дело. Наша жизнь в наших руках. Мы можем уехать. В Шотландию или еще куда. В Испанию, мы же собирались в Испанию. Мы все еще можем поехать. Деньги у нас есть. У нас есть выбор. Давай просто уедем. Я не могу никого убивать. И не могу позволить тебе участвовать в убийстве.
– Мне?! – переспрашивает она, повышая голос. – Не можешь позволить мне участвовать в убийстве? А раньше ты об этом подумать
– А что мне было делать? – Мой голос тоже взлетает на максимальную громкость. – Оставить тебя там? По-твоему, у меня был выбор?
– А сейчас у тебя какой выбор? Вот серьезно? Если исчезнешь, Блесс убьют. Маму тоже. Фейс не остановится. Ты и сам знаешь. Он как робот. Он пошлет своих мелких мальчишек на великах к дому твоей мамы, это просто вопрос времени. Хочешь подождать, пока они сто раз выстрелят в нее? Или надеешься, что опять промажут?
– Ки, пока он не наставляет на меня пистолет, он обычный человек.
Тут она все бросает и смотрит прямо мне в глаза.
– Так вот в чем дело? За душу свою переживаешь? – Она чуть ли не смеется, но так, что мне не по себе.
– За душу? Ничего я не говорил про душу. Я говорю о жизни. О живом человеке. Ты говоришь о том, чтобы человека убить. Спланировать, осуществить. Осуществить убийство. Ки, если мы это сделаем, мы станем такими же, как он.
– Мы ни разу не такие. Он убивает из-за денег. Он убивает просто ради развлечения. Он продает наркотики. Ты продаешь машины. Ты – не он. Мы – не он. Никто по нему плакать не будет. Поверь. Никто. Даже его мать. Он сам подписал себе приговор. Не мы. А он, – говорит она уже более спокойно. Глубоко вздыхает и смотрит на меня чуть более ласково. – Ну так что, хочешь еще раз пробежаться по плану?
– Не-а. – Я выхватываю блокнот, которым она помахивает у меня перед лицом. – Я уже все прочитал.
– Хорошо. Завтра все обговорим еще раз. Когда придет Курт, останетесь с ним, пока план не уложится у вас в голове.
– А ты? Ты что будешь делать?
– Пойду в мечеть, – отвечает она, встает и уходит в спальню, а я остаюсь сидеть и смотреть на ее записи. Это будет полная катастрофа – нутром чую.
На следующее утро Курт приходит точно к завтраку. Как будто почуял запах яичницы. Он кивает Кире и подтягивает к себе стул.
– Ну так что, у Ки есть план? – спрашивает он меня, но указывает на Киру, которая накладывает ему яичницу.
– Ага, – говорю я и показываю ему блокнот.
Он садится за стол и начинает читать. А дочитав, улыбается.
– Ки, – говорит он ей, поднимая блокнот вверх, – респект.
– Ешьте завтрак, – говорит Ки в ответ, – мне надо утрясти последние мелочи. Но к моему возвращению вы должны все это запомнить, – добавляет она и, прежде чем я успеваю попрощаться, уходит, держа паранджу под мышкой.
– Че как? – спрашивает Курт, видя, что я нервничаю.
– Никак.
– О'кей. Ну тогда… Что с настроением?
– Переживаю из-за Ки.
– Почему?
– Да из-за всего. План этот. Убить Фейса – это же пипец, бро. Мы не можем взять и застрелить бандита. Мы же не в кино.
– Понимаю, бро. Но какие у нас еще варианты?
– Можем просто свалить. Пуститься в бега.
– Бля, чувак. Ты же сам знаешь, что без Блесс не поедешь. И без мамы, конечно. Нам ничего другого не остается.