Вы меня не знаете
Шрифт:
На главной улице полно людей, как всегда в это время в пятницу. Люди пришли, чтобы развлечься после рабочей недели или просто отметить ее окончание. На пару часов забыть об обычной жизни. Мы смешиваемся с ними. Мы даже могли бы быть как они. Просто обычные люди, которые живут обычной жизнью и делают что-то обычное.
Мы приближаемся к первой боковой улочке на нашем пути, и Курт подталкивает меня локтем. Мы сворачиваем туда, я открываю сумку и, пока Курт снимает белое худи, достаю оттуда черное и протягиваю ему. Он его надевает. Потом переодеваюсь я. Оба белых худи отправляются в сумку. Дальше – кроссовки. Мы переобуваемся в черные, которые достаем из сумки, а белые кладем на их
Минут через двадцать показывается задняя сторона клуба. Мы накидываем капюшоны и подходим. Сбоку стоит мусорный бак, полный строительного мусора. Убедившись, что вокруг никого, я надеваю перчатки, приседаю за ним, вытаскиваю пистолет из сумки и засовываю за пояс.
Я снова лезу в сумку и достаю другую, поменьше – белую полиэтиленовую, для покупок. В ней лежат еще одно худи, треники и кроссовки. Сумку с нашей белой одеждой я прячу в баке под какими-то досками – быстро, на ходу, чтобы, даже если нас увидят, никто ничего не заметил. Когда бак остается позади, в руках у меня только белая сумка для покупок. Спортивная, с белой одеждой и кроссовками, остается в баке, и мне кажется, что вместе с ней остается и часть моей жизни.
Дальше мы идем к клубу, одетые в черное. Я смотрю на Курта. Чернота одежды, темнота ночи, оттенок его кожи – все сливается вместе. Он молчит, но натягивает капюшон худи прямо на глаза. Я тоже. Мы знаем, что на этой улице камеры, но, если закрыть лицо, это не проблема. Любой, кто посмотрит записи, скажет, что мы – те ребята в белом, которые ехали в автобусе. А не в черном. А камеры… Не важно, с какой стороны мы подойдем к клубу, мы все равно на них попадем. В Лондоне камеры повсюду. Пробраться мимо всех не получится, так что придется сделать так, чтобы они сыграли в нашу пользу. Пусть они расскажут другую версию. Обеспечат нам алиби.
Еще через две минуты мы оказываемся у заднего входа. Мы шли пешком, но я начинаю дышать тяжело. Почему-то сейчас сложнее, чем было в нашем псевдопритоне, – кажется, вечность назад, хотя прошла всего пара недель. Я пытаюсь выровнять дыхание и киваю Курту. Я готов.
Мы на месте. Курт налегает всем весом на дверь, и она открывается, как и обещала Ки. Мы переглядываемся, тихо проскальзываем внутрь и закрываем за собой дверь. Ки была права: здесь темно. Если когда-нибудь здесь и были лампочки, то все перегорели. Я вытаскиваю телефон, включаю и свечу им, как фонариком. Тогда я не понял, что даже просто включенный телефон посылает на вышку сигнал, благодаря которому обвинение через несколько месяцев узнает, где я находился в ту минуту.
Телефон дает как раз столько света, чтобы прямо рядом с лестницей, слева, разглядеть дверь, о которой говорила Ки. Мы толкаем ее. Она подается. Мы с Куртом пробираемся внутрь, и нас окружает сплошная чернота. Я нашариваю на стене выключатель. Комнату заливает свет. Я вижу лицо Курта, который сощуривает глаза от резкого белого света и чуть улыбается. Мы вошли.
Мы усаживаемся на пол спинами к двери, так что, если ее толкнут, мы узнаем, что снаружи кто-то есть, прежде чем они поймут, что внутри мы. Я ставлю сумку рядом с собой, и мы с Куртом вытаскиваем рации и включаем на низкой громкости, они шипят, и мы начинаем ждать. Лицо у Курта как маска. Понять, о чем он думает, невозможно.
Обеденный перерыв: 13:01
36
По плану Ки должна высматривать Фейса. Если она его увидит, то свяжется с нами по рации. Если она увидит что-то другое, то свяжется с нами по рации. Если она увидит помеху, то свяжется с нами по рации, и мы уйдем. Мы не можем рисковать еще сильнее. Когда мы узнаем, что Фейс в клубе, мы дождемся, пока он пойдет в туалет. Если все будет чисто, то есть если Ки увидит, что он пошел туда один, она свяжется с нами, я выйду из комнаты и поднимусь по маленькой лестнице в конце коридора. Она ведет в основной зал клуба. Туалеты как раз там. Мужские – первая дверь налево. Я войду, сделаю дело и уйду. Ки свяжется с нами, только если у нас будет возможность застать Фейса, а если нет, мы свалим.
Курт останется. Он должен будет убедиться, что выход свободен, а если нет – расчистить его, чтобы мы могли уйти. Как только я все сделаю, я встречусь с Куртом в комнате, где мы сидим сейчас, мы свяжемся с Ки и дождемся ее. Она придет и переоденется в одежду, которую я принес в белой сумке. И мы все уйдем.
Я оглядываю комнату и пытаюсь зацепиться за что-нибудь взглядом, чтобы успокоиться. Но это нереально. Здесь жарко, хотя отопления вроде бы нет. Курт немного потеет, но он большой парень, а с больших парней иногда бежит в три ручья. Правда, мне кажется, он нервничает. Уж я-то точно. Мы практически молча сидим в комнате полчаса, прислушиваясь к белому шуму раций. Мы сильно убавили звук, но все равно слышно, как они трещат. Я задумался о своем, и Курт, судя по его лицу, тоже.
Проходит десять минут – или час? – но рация до сих пор молчит. Напряжение невыносимое. Вот бы из этой сраной рации раздался Кирин голос. Пусть даже она скажет, что все отменяется. Мне просто нужно, чтобы что-нибудь наконец произошло.
– Курт.
Он так и сидит рядом со мной. Вытянул ноги и дышит так глубоко, что все его тело поднимается и опускается, будто подскакивает на волнах. От него исходит сильный жар.
– Нам придется это сделать, да? – продолжаю я. – В смысле, у нас же нет выбора?
– Да, чувак, – говорит он, вытирая лицо. – Если так посмотреть, то мы все уже сделали. Уже сделали выбор.
Я киваю – больше себе, чем ему.
– Если хочешь, я сам все сделаю, – говорит он затем, не глядя на меня. – Так будет лучше. Мне не впервой.
Я смотрю на него и не верю своим ушам.
– Чего не впервой?
– Не делай вид, что не понял.
– Бля, чувак. Я думал, мы как братья. Бро. И ты мне не рассказывал? – Мне на голову как будто кирпичи валятся.
– Ну блин, а как я, по-твоему, должен был рассказать? – Он снова вытирает ладонью лицо. – Короче, я могу вместо тебя. Только скажи.
Я смотрю на него и говорю:
– Не, чувак, ты уже и так до фига сделал.
Вдруг рации начинают сильно трещать, и до нас доносится голос Ки. Кажется, будто она на другом конце света. На другой планете. Как Армстронг, когда связывался с Землей с Луны.
– Пора. – Ее резкий голос пробивается через помехи. – Прямо сейчас, быстро. Фейс в туалете. Быстро.
Курт смотрит на меня и медленно поднимается на ноги, хотя я знаю, что он двигается так быстро, как только может.
– Бля, где полотенце? – спрашиваю я. Голова у меня вдруг начинается кружиться от паники. Ладони потеют, и я вытираю их об одежду.