Вы (влюбитесь) пожалеете, господин Хантли!
Шрифт:
— И вам доброго дня, госпожа Ковальд, — проигнорировал моё восклицание газетчик, заставляя краснеть за свою несдержанность. Сам он отвесил мне безукоризненно вежливый поклон.
— Здравствуйте, господин Хантли. Чем обязана неожиданной встрече? — Я кивнула в ответ.
Рядом с ним хотелось выглядеть лучше и демонстрировать самые изысканные манеры, хотя ещё буквально пять минут назад собственный внешний вид и поведение меня более чем устраивали. Вот только на контрасте с мужчиной, я казалась себе провинциальной простушкой рядом со
Нет, Эрнет Хантли не был разряжен, как великосветские хлыщи, даже наоборот. Его одежда отличалась простотой кроя, но была отменного качества, а приглушённые цвета только добавляли благородства.
Сейчас я могла рассмотреть мужчину лучше, чем вчера, и обнаружила, что глаза у него не тёмные, а медово-карие. Во всяком случае, такими они были под летним солнцем. Сам он выглядел решительным, непримиримым и словно состоял из резких черт: острые скулы, мужественный подбородок, прямой нос, твердые губы. Которые что-то говорили…
Я моргнула, возвращаясь в реальность и переспросила, чувствуя себя до невозможности глупо:
— Простите, я не расслышала.
— Такое случается.
Я ожидала саркастической ухмылки и демонстрации превосходства, но он просто внимательно и понимающе смотрел мне в глаза. Хотел смутить? Я вскинула голову и твёрдо посмотрела в ответ.
— Так что снова привело вас на мой порог?
— Мне пришло в голову, что вы ещё не успели выписать газету, а я предпочитаю играть в открытую. Поэтому принёс вам свежий выпуск лично.
Хантли протянул свёрнутый в трубочку «Вестник», а я нахмурилась, пытаясь понять, что он имеет в виду.
— Играть во что? — в итоге уточнила я. Хантли же не мог говорить про разгадывание кроссвордов на последней странице некоторых печатных изданий? Тем более «Вестник» был серьёзной газетой и кроссворды не публиковал. Во всяком случае, их не было в тех выпусках, которые я просматривала утром.
— Не во что, а против кого. — Он продолжал держать газету на весу, и я нерешительно взяла её.
— И против кого же вы играете? — Наши пальцы на секунду соприкоснулись, и сгустившаяся вокруг меня энергия пришла в движение, приятно защекотав кожу — словно лучик солнца приласкал. Сердце сладко сжалось. — Ой!
«Вестник» упал на землю, развернувшись на середине. Со страницы смотрела вчерашняя я: в мятом платье, грязных ботинках и лохматая, как огородное пугало. Это не была карикатура, нет. Ни одного преувеличения, только непривлекательная правда. Над рисунком шёл заголовок: «Предсказательница или шарлатанка?».
— Против преступников, мошенников и обманщиков. — Голос Хантли донёсся словно издалека, настолько я была шокирована изображением и заголовком статьи. — Против вас.
Вот это я уже услышала отчётливо, и меня моментально затопила злость. От приятных ощущений не осталось и следа. Да что он себе позволяет?! Да какого дирха?! Эта статейка его рук дело?!
— Против меня?!
Я схватила газету. Внутри всё горело и
— Да я вам ничего не сделала!
Замахнулась на мужчину. От несправедливости обвинений перехватило горло и стало трудно дышать. И я со всей силы ударила.
— Вы пожалеете, господин Хантли!
Я — шарлатанка?! Из груди вырвался глухой рык, а вместе с ним и спонтанное предсказание, которое я не смогла удержать.
— Кофе тебе скверный пить да пером зажёвывать!
Хантли перехватил руку, когда газета была в миллиметре от его лица. Удерживал без труда, хотя я дёргалась изо всех сил. Предсказание он попросту проигнорировал, видимо, приняв за ругательство.
— Против таких, как вы. Тех, кто внушает людям надежду, обманывает специально или по незнанию, обещает счастливое будущее там, где его быть не может. — Он наклонился к моему лицу, заставляя прогнуться. Когда наши взгляды встретились, я поразилась той застарелой боли, что мелькнула в его глазах. — Я не позволю вам портить никому жизнь. Безусловно, мне претит воевать с женщиной, поэтому я надеюсь на ваше благоразумие. Уезжайте. Или смените профессию.
Боль во взгляде превратилась в лёд. А может, её там и не было? Просто показалось? Хантли смотрел так холодно, что я задрожала, хотя на улице было жарко. Страшно. Мне было страшно. Во рту пересохло, и я облизнула губы, прежде чем смогла что-то сказать.
— Вы ошибаетесь, я никого не обманываю.
— Я не скрываю своих намерений, госпожа Ковальд. И не имею ничего против вас лично, только против вашей деятельности. Пока у меня недостаточно доказательств, что вы мошенница, но я буду следить за каждым вашим шагом. Стоит вам оступиться, я буду рядом.
Хватка на запястье ослабла, а у меня подкосились ноги. Я пошатнулась, едва сумев устоять.
— И подпишитесь на «Вестник», чтобы мне не пришлось работать ещё и разносчиком газет.
Хантли забрал у меня выпуск и наклонился ближе. Настолько, что я уловила запах его лосьона для бритья. Протянул руку. На секунду показалось, что он возьмёт меня за талию, но он засунул выпуск в скобу дверной ручки, и тут же отступил.
— Прощайте, госпожа Ковальд. И подумайте о смене профессии: в нашем городе легко найти достойную, хорошо оплачиваемую работу.
Он развернулся и ушёл. Звук его шагов был тише грохота моего сердца, которое пыталось выскочить из груди по непонятным для меня самой причинам.
Глава 4
Дверь я открыла не с первого раза. Ключ упорно не хотел попадать в замочную скважину, а потом поворачиваться. И да, причиной было то, что я никак не могла совладать с дрожью в руках. Меня трясло то ли от злости, то ли от обиды, то ли от страха, а может, от всего разом.