Выбор моей реальности
Шрифт:
— Согласен! — Никифор аж затрясся от ожидания сверхспособностей и открывшихся перспектив.
Я посчитал, что вместе с кристаллом — активатором магии и десятью кристаллами энергии, всё удовольствие обойдётся мне в девяносто девять тысяч монет. Денег мне реально жалко, но если все договорённости будут исполнены, то можно работать без оглядки на всякие трудности. По большому счёту, основные организационные вопросы будут решены.
— Зелье омоложения принимать строго один флакон в день. Это важно, не перепутай дозировку! — я передал ему все свитки и артефакты, которые, после покупки, тут же возникли на волшебной скатерти. —
Никифор, активировав свитки и зависнув на двадцать минут, принялся с энтузиазмом изучать все пояснения.
— Принеси сюда сто килограммов золота сюда, — очнувшись, приказал он одному из своих секретарей. — Ты всё понял, что нужно нашему мистику-звездослову? — задал он вопрос второму помощнику и затем сказал мне:
— Александрион-астролог, я тебя покидаю и хотел попросить, чтобы ты никому не говорил о моих сегодняшних приобретениях и способностях.
— Конечно, договорились. Спасибо и до встречи.
Я остался ждать деньги, а Никифор удалился, подпрыгивая от переполнявших его эмоций.
Глава 102. Евдом и Ксеролофос
Через полчаса утомительного ожидания и неопределённости появилось несколько мужчин, которые тащили мешки.
— Здесь триста килограмм золотых солидов, — сказал запыхавшийся секретарь, которого отправили за деньгами, и добавил, — содержание золота в монетах — одна треть. Если нужно чистое золото, то придётся потратить несколько дней на обмен монет на слитки.
— Не надо, меня всё устраивает. Я так понимаю, что это монеты, которые сейчас в ходу в Новом Риме?
— Да, мы ими расплачиваемся за товары и услуги. Уведомляю Вас, что Алексис Пселл ненадолго задержится во дворце. Завтра с утра он вернётся домой.
Я насторожился, но виду не подал.
— Ираклий Ксифилин, — представился он. — Я покажу вам, какие здания принадлежат нашему господину. Прошу вас, астрологи, пройдёмте за мной. С учётом ваших пожеланий, нобилиссимус Никифор Вриенний рекомендует посетить монастырскую обитель Преподобного Пахомия, бывшую торговую лавку афинянки Феофано, а также одну из ферм — винокурен, находящуюся в Евдоме, что на берегу Пропонтиды.
Помещение под казино, которое Никифор счёл наиболее подходящим для этой цели, находилось в квартале Ксеролофос, неподалёку от форума Аркадия и цистерны Мокия. Как и вся, более или менее, приличная недвижимость в Константинополе, монастырь был обнесён высоким кирпичным забором грубой кладки.
Ираклий Ксифилин толкнул незапертые железные ворота, и они со скрипом отворились. На всей территории монастыря царила мёртвая тишина, не было видно ни единой живой души: ни монахов, ни посетителей, ни домашних животных. Недалеко от входа, свидетелем того, что здесь всё-таки недавно проживали люди, служили остатки большого костра: гора обугленных поленьев и досок разных размеров, даже парочка вместительных, но сильно обгоревших железных сундуков. Проходя мимо, я украдкой проинспектировал это пепелище на наличие человеческих костей, к счастью, шокирующих находок не заметил.
Главное здание удлинённой прямоугольной формы, похожее на элемент крепостной стены, с внешней стороны окружала двухэтажная открытая галерея, украшением которой служили два продольных ряда колонн и соединяющих их арочных сводов. Сверху была возведена двухскатная крыша из красной черепицы.
С торцов этого сооружения, напоминающего скорее
Около одной из башен располагался вход. Мы зашли в просторный зал, также разделенный по краям двумя параллельными рядами колонн таким образом, что здесь было сформировано три прохода. Самый широкий — по центру, и два более узких — по краям. Колонны, обильно декорированные рельефами, увенчаны капителями, которые, вместо уже привычных мне треугольных заострённых листьев, населяли мифические животные и другие не слишком дружелюбные фантастические существа.
Удивительно, но в этом пустом огромном зале не было ничего, что хоть как-то отдалённо напомнило бы мне внутреннее убранство церкви. Отсутствовал иконостас, вход в алтарь, фрески на библейские сюжеты, кресты, лампады, нигде, даже в самом дальнем углу не висела ни одна икона.
Зато пол был выложен мозаикой из кусочков разноцветного мрамора, а стены украшены смальтой — сплавом стекла с красками и мелкими вкраплениями позолоты и серебра в традиционном византийском стиле.
Я посветил на стены фонариком — они начали переливаться всевозможными цветами: изумрудно-зелёным, насыщенным синим, ярким пурпуром и приглушённым золотом. Если всю эту красоту отмыть, вообще замечательно будет.
На второй этаж вела массивная лестница. Там был точно такой же зал, только без колонн по бокам. Вместо них на полу у стен стояли сундуки, набитые всевозможным хламом, а посередине зала выстроились длинные столы с лавками.
В башнях действительно оказались обставленные убогой мебелью жилые комнаты.
— Ираклий, кому раньше принадлежал этот монастырь?
— Секте богомерзких иконоборцев, долгое время они маскировались под личиной праведных монахов.
— И чем же прославились монахи из этой преступной секты? У простодушных граждан отбирали дома или выманивали деньги под предлогом отпущения грехов, излечения от всех болезней и обещаний райской жизни после смерти? — спросил Кир.
— Приверженцы ереси иконоборцев втайне проповедуют не поклоняться иконам, называют их разрисованными бесполезными досками. А тех, кто почитает святые мощи, презрительно обзывают остеофилами — костопоклонниками. Нечестивые монахи, тайком проникая ночью в храмы, похищали иконы, мощи, деревянные раки и другие реликвии — всё, что могли унести, а затем сжигали святыни в пустых медных цистернах или у себя во дворе. Именно от этой дьявольской секты, которую наша церковь пытается искоренить на протяжении нескольких веков, и происходят все несчастья, недуги и беды, которые постоянно обрушиваются на нас.
— А где сейчас эти оппозиционные монахи?
— Мы их выследили и на двунадесятые праздники всех самых опасных еретиков - смутьянов предали анафеме, а после — сожгли живьём в медных цистернах. Их мелких приспешников выпороли кнутами из бычьей кожи и усекли длинные болтливые языки, чтобы ни доверчивый плебс, ни благородных патрикиев более не баламутили. Затем осуждённых безбожников прогнали на Ипподроме в назидание перед толпой и сослали в далёкие монастыри с самыми строгими уставами.
— Меня устраивает предложение Никифора, хочу здесь обосноваться, — подытожил я.