Выбор
Шрифт:
Расставляю руки по обе стороны лица Эммы и нависаю над ней.
— Ты прикидывалась, что тебе страшно?
— Нет.
— Тогда зачем упираться? Тебе нравится, почему не попробуешь снова?
— Потому что это уже не то. Я не хочу.
— Ты всегда так говоришь, но сейчас всё по-другому.
— Да, потому что мне нравится кататься с тобой.
— Ты никогда не каталась со мной.
— Мне нравится, когда ты рядом. Я… это не то, что хотела бы. Мне нравится то, чем я занимаюсь сейчас. Это я выбрала, а не родители.
— И ты всю жизнь хочешь ковыряться в колбочках?
— Да. Мне нравится. Я вижу, как происходит взаимодействие, соединение и так далее. Я делаю это и понимаю, что всё не бестолку. Я приношу пользу, изучаю то, за чем стоит будущее.
— Ты можешь соединять два любимых занятия.
— Нет, не могу. Я не могу отдаваться и тут и там. Угнаться за двумя — не преуспеть ни в одном. Это может быть хобби, но основное занятие всегда будет одно. Для тебя хоккей, для меня — наука. Ты периодически можешь интересоваться наукой, а я кататься, но из-за этого ничего не поменяется.
С улыбкой, окидываю взглядом её лицо.
— Ты даже не даёшь мне шанс стать великим ученым.
— Ты считаешь науку скучной, — смеётся Эмма. — Тебе нужна опасность, экстрим, адреналин, а я люблю наблюдать. Я даю другой шанс.
— Например?
Она жмёт плечами и кладёт ладони на мои щёки, притянув к губам.
— Стать великим хоккеистом, — шепчет Эмма, опаляя лицо горячим дыханием.
— И всё? — выгибаю бровь. — Как-то маловато.
— А что ты хочешь ещё?
— Тебя.
— Это уже есть, что-то ещё?
Улыбка тянет уголки губ вверх. Заглядываю в её блестящие глаза и отрицательно кручу головой.
— Больше ничего.
Отдаюсь поцелую, который дарит Эмма и слышу бешеный стук собственного сердца, который, кажется, грохочет не в груди, а в голове. Разум идёт кругом, но поддаваться страсти и желанию на морозе вряд ли хороший вариант и, полагаю, ничего не получится. Каждая клеточка меня, желает почувствовать её, и когда пальцы проникают под куртку, Эмма взвизгивает и вздрагивает.
— Я начинаю ненавидеть зиму, — смеюсь у её губ.
Нахожу взгляд карих глаз и замечаю огоньки, что пляшут в них. У меня поднимаются брови, когда Эмма приступает расстегивать клепки на куртке и замок.
— Плохая идея, — говорю я, намекая на погоду.
Эмма улыбается в ответ.
— Она сдавливает мне горло.
— И сейчас ты не пыталась раздеться?
— Нет, я просто могу задохнуться.
— А ты хорошо врешь, — усмехаюсь я.
И, кажется, я зря это сказал. Эмма возвращает всё в прежний вид.
— Попробуй оттянуть ткань, — просит она.
— Зачем?
— Чтобы я отключилась и тебя приняли за маньяка.
— Тут никого нет, никто не заметит, — смеясь, жму плечами. — Могу делать с тобой всё, что захочу.
Она дёргается, но я легко блокирую движение и ловлю её руки, подняв над головой.
— Ты же знаешь, что фигурные коньки очень острые?
— И что ты сделаешь? Ударишь?
— Могу, как один из вариантов, — кивает Эмма.
— Нет, не можешь.
— Назови хотя бы одну причину.
— Во-первых, ты любишь меня. Во-вторых, они уже не такие острые.
— Этого мало.
— Не в нашем случае. Ты даже дышать не будешь, если ветер попросит.
Эмма хмурится, а я просовываю руку под её куртку, из-за чего она начинает извиваться и визжать от холода. Из её глаз бегут слёзы то ли из-за смеха, которым она заливается, то ли из-за моих холодных рук и снега, что ловко попадает на оголенную кожу. И как только встречаюсь с губами, тут же отстраняюсь, получив не нежность, а острую боль.
— Ты сейчас меня укусила? — всё ещё не веря, спрашиваю я.
— Да, — верещит девушка.
Не успеваю очнуться, как одна её рука выскальзывает и в следующую секунду снег оказывается на моём лице. Это похоже на высказывание: упал, очнулся, гипс, потому что Эмма выползает из-под меня, бросает ещё один снежок, который попадает в плечо, благодаря автоматической реакции, и буквально бежит по льду, что выглядит довольно смешно. Поверить не могу, что она сделала это.
Не заставляю ждать ответ. Быстро создаю шарик из снега и бросаю в неё, едва попав в ногу.
— Мимо! — хохоча, кричит Эмма, пока я делаю ещё один.
Вторая попытка оказывается намного успешней. Снежок чётко попадает в спину, и разлетается на сотни мелких снежинок.
— Всё равно плохо! — уведомляет девушка, успев показать язык.
Тогда я поднимаюсь и подхватываю горку, устремляясь за ней. Зря она это начала и сказала. Меня ждёт потрясение. Эмма дёргает шнурки и уже хочет снять коньки, решив бежать по холодному снегу. Я всё равно успеваю. Та самая горка снега, что осталась в ладони и превратилась в небольшой шарик, попадает ей под одежду. И тогда Эмма кричит так, что лавина может сойти с ближайших гор.
Девушка прыгает, смеётся, визжит и пытается вытащить снег, который наверняка успел намочить одежду. Она ориентируется и, кажется, забывает обо всём, потому что очередная порция прилетает мне в голову.
— Это война! — смеюсь я, делая ответный залп.
Я успеваю получить ещё как минимум пять, бросив в ответ подобное количество. В итоге, мы полностью в снегу, из-за чего становится холодней, либо же усиливается ветер, который бьет по лицу морозными порывами. Уже хочу сделать новый снежок, но слышу визг и вскидываю голову, видя Эмму, которая упала в сугроб. Она что-то бубнит и проклинает шнуровку, которую сама развязала и, вероятней всего, на ней же запнулась.