Выбор
Шрифт:
Делаю ещё один шаг назад, из-за чего его брови хмурятся, а губы образуют тонкую линию.
— Эмма?
Чувствую, как по щекам начинают струится те самые слёзы, которые удерживала с самого утра. До боли кусаю внутреннюю сторону щеки и ощущаю железный привкус крови, которая говорит о том, что я переусердствовала. Обнимаю себя руками и встречаюсь с его взглядом, в котором бушует вихрь различных эмоций, но самая главная: непонимание. Сейчас я разрушу всё, но надеюсь, что будет иначе. Он всегда понимал.
— Я беременна… — шепотом выпаливаю, сжимая ткань толстовки. Его толстовки.
— Ты
От меня не следует никакой реакции. Я не двигаюсь и, кажется, не дышу. Атмосфера в воздухе меняется, когда Эйден приходит к правильному заключению.
— Таблетки — это ложь?
Мой голос дрожит, как и всё тело. Я никогда не чувствовала такого. За всё пережитое, ещё никогда не доводилось ощущать животный страх, который, кажется, способен свести с ума. Это понимание того, что ты можешь бежать, но рано или поздно сдашь позиции, угодив в лапы более сильного противника. В моём случае — дикого страха.
— Мне было плохо, я купила тест… Я не хотела, я хотела…
— Что? — холодно спрашивает он, но понимание моментально отражается на его лице. — Ты не должна была искать в сексе любовь, нежность, нужду в тебе и вообще что-то. Получается, я сказал тебе об этом, и ты всё равно хотела получить своё.
— Знаю, это было глупо…
— Каждый раз, — сухо отвечает Эйден. Его голос абсолютно безэмоциональный.
— Нет, это не так, только первый раз!
— Чего ты ждала?
Я не могу подобрать слова, потому что их попросту нет. В голове пусто. Никаких оправданий и чего-то в защиту самой себя.
— Хотя бы не смотри на меня так… — тихо шепчу я.
— Как?
— Как на самое отвратительное создание.
— Это плод твоей фантазии, Эмма.
Сердце разрывается, а внутренности сжимаются и вот-вот иссохнут. Я чувствую физическую и моральную боль. Это в сотню раз хуже всего того, что уже было. Я никогда не встречалась с такой мукой: видеть и чувствовать, как человек, которого любишь каждой клеточкой, смотрит на тебя с отвращением. Но оказывается, может быть ещё хуже. Эйден перестаёт смотреть на меня. Кажется, он хочет быть где угодно, но не напротив меня. Желает всего, кроме знакомства со мной. Он так же, как и я утром, хочет, чтобы ничего не было. Только наши желания разные. Я хотела бы всё вернуть исправить, сказав правду, а он хочет стереть меня из своей жизни, чтобы вообще ничего не было, вероятно, чтобы я никогда не приходила к нему тем вечером. Не нашла поддержку и доверие только в нём. Это бьет по самому больному, после чего приходит отчаянье.
— Только посмотри, что стало… Прошло не больше минуты, а ты не желаешь разговаривать со мной, не смотришь в мою сторону, ты хочешь избегать меня. Тебе вообще отвратительно моё присутствие в диапазоне мили.
— Потому что я зол! — резко рявкает Эйден, пронзая меня взглядом. — Ты обманула меня. Знала, чем это может закончиться и всё равно солгала, а сейчас хочешь, чтобы я чувствовал себя виноватым. Чего ты ждала?
Делаю шаг назад.
— Ничего…
Это всё, что могу выдавить перед тем, как уйти.
— Эмма! — зовёт он, когда почти пускаюсь в бегство. — Эмма!
Слёзы размывают путь, из-за этого сворачиваю за поворот и забегаю в первую попавшуюся аудиторию, закрыв дверь и глаза. Я не знаю, пошёл
— Какого черта? — шипит знакомый голос.
Не сразу понимаю, что перед глазами возникает Алестер, ладонь которого стискивает локоть и тащит за собой из аудитории. Его лицо одновременно краснеет и мрачнеет, а шаг кажется таким тяжёлым, что под ним трескается плитка.
Он распахивает дверь, что оказывается туалетом, где присутствует несколько парней, и взглядом заставляет их смыться, не услышав что-то против. Только когда мы остаёмся одни, он обращает взгляд ко мне.
— Я беременна, — выпаливаю раньше, чем он задаёт вопрос.
— Что за хрень? С ума сошла?
— Я беременна, Ал… Я сделала тест утром.
— Черт! — рычит он, после чего бьет по стене рядом, из-за чего вздрагиваю. — Сколько раз?
— Три…
— Три раза не предохранялась!?
— Три дня не предохранялась…
— Твою мать, Эм! — рычит Алестер. — Когда?
— В выходные на курорте… потом в Нью-Йорке… и тут… Это я виновата…
— Дерьмо, ты не можешь быть единственной виноватой. Он тоже в этом участвовал!
— Я… — мне становится ещё больней и страшней, потому что сейчас разочарую лучшего друга. — Я сказала, что принимаю таблетки.
— Нахрена ты это сделала!?
— Потому что идиотка! — срываюсь на крик, который сочетается со слезами, но терпеть его нравоучения ещё хуже.
— Ты сказала ему об этом? — стиснув зубы, спрашивает он, но я думаю лишь о том, что сказал Эйден. Это провоцирует Алестера повысить голос: — Ты сказала ему об этом!?
— Да… — безжизненно, киваю я.
— Он, конечно, побежал радоваться?
— Он зол…
— О чём ты думала, Эмма?
Алестер с раздражением и хорошей приложенной силой пинает дверь кабинки туалета, которая громко хлопает и едва не срывается с петель. Он запускает пятерню в волосы и одёргивает их, устремляя взгляд в мою сторону. Тот же холодный взгляд, что недавно принадлежал Эйдену. Моё дыхание вновь сбивается, ведь становится вдвойне больней.
— Нет, черт возьми, чем ты думала!?
— Мне не нужны нотации! — выкрикиваю, в сердцах злясь на всё живое, особенно на себя. — Я не хочу это слушать!
Вылетаю за дверь, что приводит Алестера в большее бешенство.
— Эмма, вернись! — яростно орет он, выбегая следом. — Куда ты, мать твою, собралась?
Он ловит моё запястье и стискивает так, что кожа начинает полыхать буквально за долю секунды. Новый поток слез брызгает из глаз теперь уже от физической боли. Это возвращает в прошлое и пугает. Стоит моргнуть, чтобы исчез Алестер и восстановился образ отца, который не видел никаких границ. Впервые чувствую себя немного сильной, вероятно, благодаря отчаянию и гневу на саму себя. Вырываю руку с такой резкостью, что перед глазами начинают плясать звёздочки.