Выбор

Гончарова Галина Дмитриевна

— Государь, ты никак свахой работать решил?

— Дразнишься?

— Немного, — Устя уже улыбалась во весь рот. — Это ты и хочешь боярам предложить?

— Конечно. Не царевич, а все ж добыча будет хорошая. И отцам их лестно, царь посаженным отцом на свадьбе будет, царица — крестной у первенца, когда ты не против?

— Не против, Боря.

— Вот и ладно. Боярам почет и дочери устроенные, нам поддержка. Понятно, кто-то сердце на нас затаит, но постепенно справлюсь я с этим. А сейчас — поддержат.

—

Умный ты.

— Так и ты, Устинья свет Алексеевна, не в капусте найдена. Потому и будет нам хорошо вместе, что два умных человека завсегда договориться смогут. Ты со мной, я с тобой, так и жить будем. Обещаю, буду к тебе прислушиваться.

— А я обещаю тебя слушать. Не говорю, что покорной буду, не смогу я уже, наверное. Но действовать всегда буду в твоих интересах.

— А мне и того довольно. Я себя отдельно от Россы не мыслю, вот и ладно будет.

Устя кивнула.

— Тогда делай, Боренька, что задумал, а я тебя поддержу, как смогу. Слово даю.

— Вот и ладно, Устёна. Вместе мы отныне и с любой напастью справимся.

И ладонь девичья в мужскую ладонь легла доверчиво, союз закрепила, пальцы переплелись, сжались — и тепло обоим стало. Покамест просто тепло, поддержка, понимание. Вырастет ли любовь — Бог весть, но стараться они будут, оба.

— Обязательно справимся.

* * *

Пока Борис разговоры разговаривал, по столице слухи ползли. Ширились, кругами расползались… доползли они и до подворья Заболоцких.

Боярин Алексей за грудь схватился, боярыня в обморок упала. Одна прабабушка Агафья спокойствие сохранила, ковш воды колодезной принесла, да на обоих и побрызгала от души.

— Чего переполошились, ровно курицы? Что не так?

— Бабушка! Да ведь…

— Чего — ведь?

— Царевич на Аксинье женится!

— Так и чего? Радоваться надобно!

— Радоваться?! — почти возопил боярин. — Чему радоваться?!

Агафья его взглядом к месту пригвоздила.

— Я тебя, Алексей, не пойму никак. Ты дочек своих видел?

— В-видел.

— И кто из них умнее да красивее?

— Устинья, конечно.

— Ее ты замуж легко выдашь, а вот с Аксиньей беда могла быть. Не тем она увлеклась, кем следовало бы. Зато сейчас все хорошо будет, Аксинья царевной станет.

— А Устя?! — боярыня в себя пришла, но с пола не вставала, на всякий случай. Мало ли что еще услышать придется, а тут и падать не надо, в обморок-то.

— Кто на ней теперь-то женится?! Ежели испортили девку?

— Ты раньше времени-то не вопи. Даже когда там порча, сниму я ее, и жених для Усти найдется достойный, уж ты поверь.

Боярин дышал глубоко, постепенно успокаивался.

— Ты так говоришь, как будто знаешь что.

Агафья только головой качнула.

— Знаю — и пусть так останется. Ты, Алексей Иванович,

не переживай, слово тебе даю, устроится все лучшим образом.

— Ну, когда так…

— Уж ты поверь мне.

Боярин и поверил. И хотелось ему верить, и… что ему еще оставалось-то?

* * *

Дошли новости и до снохи его. Марьюшка Варвару маленькую Дарёне передала, сама к Илье бросилась.

— Илюшенька! Беда у нас!

Илья на тот момент едва вернуться успел, коня проминал. Вот и не слышал ничего. На жену посмотрел с тревогой. Теперь-то узнал он, каково это — за своих бояться. За родных, за близких, за тех, кто дорог тебе. Раньше и страха не знал, а как татя увидел рядом с Варенькой маленькой, так и понял… зубами бы загрыз любого, кто на его семью косо посмотрит!

— Что случилось, Марьюшка?

— Царевич на Аксинье женится!

— Так мы и… на АКСИНЬЕ?!

— Да, Илюшенька! Вроде как Усте плохо стало, так царевич кольцо сестре ее отдал!

Илья только кулаки сжал.

— Ох, нечисто тут! Разберусь я, Марьюшка! Слово даю!

— Илюшенька, ты поезжай в палаты царские! Чует мое сердце — Усте поддержка требуется, а то и помощь!

— И такое может быть. Сейчас соберусь, ты прикажи пока сани заложить.

— Прикажу, Илюшенька. И Устеньку успокой сразу. Что б там ни случилось, родная она нам! Никогда мы от нее не откажемся! Правда же?

Что мог Илья сказать?

Мария искренне говорила. И за Илью, и за Вареньку, и за счастье свое… да она Усте ноги готова была мыть и воду пить! А уж на слухи-сплетни наплевать и вовсе легко. И с золовкой своей рядом встать, хоть и против всего мира — тоже!

Да попадись ей тот царевич, Марья б сейчас ему всю морду в кровь раздорала! А что он Устю обидел?!

Как он вообще такое смел?

Робкая женщина за своих в тигрицу превращалась, а то и в кого похуже. Это за себя Мария Апухтина, а ныне Заболоцкая постоять не могла, глаза поднять боялась, голос повысить. А за родных своих, за счастье свое обретенное рвать она в клочья будет. Кровавые.

Кто посмеет косо в сторону ее семьи взглянуть?

У кого тут глаза лишние?

Сейчас поубавим!

* * *

Конечно, боярин Алексей дома не усидел бы. Да вот не пришлось ему палаты царские штурмом брать, гонец прискакал.

— Боярин Заболоцкий, тебя к царю кличут! Срочно!

— Я с отцом поеду! — Илья шаг вперед сделал. — У меня там две сестры.

Гонец посмотрел равнодушно.

— А когда боярич с тобой соберется, и ему препятствий не чинить. Оба езжайте, да срочно.

После таких слов Заболоцких и подгонять не пришлось — вихрем по двору народ заметался, пяти минут не прошло — оседланных коней привели. Какие уж тут санки?