Выбор
Шрифт:
— Ну тогда… Заболоцкая — она домашняя, да порядочная. Объелся царевич вольности, прискучили ему девки грязные, а тут Заболоцкая повернулась. А она ж тихая, Владыка, да рассудительная, на шею ему кидаться не стала, выгоды не искала… а на высокой-то веточке яблочко завсегда слаще!
Хмыкнул насмешливо патриарх.
Могло и такое быть, и верно наглец говорил. Ой как могло… просто? А люди чаще всего чем-то простым и руководствуются, не надо в них сложности искать. Сочетание момента да и характера, вот и получается что-то интересное. А
— Фёдор на эту Устинью только и смотрит. Ведомо тебе это?
— Ведомо, Владыка. Она ж рядом вьется, а в руки не дается, вот и тянет парня. Сам я несколько раз его в церковь сопровождал, когда он зазнобу свою повидать желает.
Несколько! Каждые три дня и сопровождал, теперь боярышня Устинья так в храм и ходила. Поутру, с сестрой и матушкой. Молилась усердно. О чем? Кто ж знает, губами шевелила беззвучно, а ликом так чистый ангел. Видно, что молится она, а не парней разглядывает.
Любовались оба, и Михайла, и Фёдор, только царевич открыто, а Михайла исподтишка. Еще успевал и с Аксиньей переглянуться.
Как поранили его, да пригласил Заболоцкий заглядывать, стал он иногда бывать на подворье, хоть и нечасто. Хотел с братом Устиньюшкиным подружиться, да тот буркнул что-то и ушел восвояси. Михайла не унывал.
Насильно мил не будешь?
Так он и не насильно, а постепенно, потихоньку, по шажочку единому, всегда у него все удавалось. Разве что Устинья дичится, да брат ее не улыбается.
Странные люди. Ну так то до поры, до времени, найдет Михайла к каждому свой подход!
— Думаешь,все дело в недоступности? Может,и так… видывал я ту Устинью, рыжа да тоща, чего в ней лакомого?
Михайла едва удержаться успел, чуть на Владыку, как на дурака не воззрился.
Рыжая? Тощая?
Да в уме ли ты, патриарх?! Али не чувствуешь, какой свет от нее, какое тепло? А все ж не удержал лица, что-то Макарий понял.
— Тебе она тоже нравится, что ль? Да что в ней такого-то?
— Нравится, — Михайла решил, что лучше не врать. — Теплая она. Ясная вся, хорошо рядом с ней. Няньку она свою выхаживала… добрая.
— Теплая, добрая… тьфу!
Промолчал Михайла.
Оно и понятно, патриарху такие бабы, как царица Любава — выгоднее, привычнее. Они во власть прорываются, зубами прогрызаются. А Устинье власть не предложишь, нутряным чутьем Михайла понимал — не надобна ей та власть! И дважды, и трижды не надобна!
Ей бы рядом с любимым жить, греть его, заботиться, вот и будет счастье. Михайла на этом месте только себя и видел. Вот нужна ему именно такая, домашняя, тихая, ласковая…
— Ладно. Вот, возьми… задаток.
Михайла тяжелый кошель принял, а внутрь не посмотрел, на Макария уставился.
— Без дела деньги не возьму, Владыка.
— Дело простое будет, при Фёдоре и впредь рядом будь. Вот и сладится.
— За то мне и денег не надобно.
— Надобно. Не просто так даю, мало ли, что купить, кому платок подарить —
Теперь Михайла кивнул. Понятно, покупают его откровенность,ну так что ж? Михайле любые деньги надобны, на медяки жену не прокормишь!
— Когда так — то согласен я, Владыка.
Макарий фыркнул, но не сердито. Так, скорее… уговаривать тут еще всякого. Вот не хватало! И отпустил Михайлу.
Тот и пошел, задумался.
Не верил он в доброту патриарха, нет там и тени доброты. А вот что есть?
Скорее… ежели женится Федор, новая фигура в палатах государевых появится. Вот и старается патриарх о ней поболее узнать. Соглядатаев приставить можно, да ведь не все и вызнаешь?
Обложить он Устинью хочет, ровно волка — флажками красными.
А и посмотрим. Хитер патриарх, да и мы не из лыка сплетены. Авось и его переиграем. А нет… тогда — отпоем!
Царица Марина пальцами ленты перебрала, поморщилась.
Да, вот эта, золотая, в волосах ее смотреться хорошо будет. Нового ей аманта* искать надобно.
*- амант — l ' amant , фр. Любовник, возлюбленный. Прим. авт.
Илья был, да весь вышел. Жаль, конечно, а только… не будет от него пользы.
Аркан он ее сбросил, новый скоро не накинуть, да и вдругорядь его сбросить легче будет. Проще. Ежели один раз помогли, то и второй углядят, да помогут. И нашлась же дрянь такая…. Кто только и порадел ему?
Нет, не надобно ей сейчас наново воду мутить. Обождать потребуется, так она лучше подождет, сколь надобно, пока не разберется во всем, пока о врагах своих не узнает. Да-да, врагах, ведьме любой, кто чары ее порвать может, враг лютый.
Хорошо бы Илью до донышка выпить, а только рисковать не хочется. Заподозрит чего… даже когда не сам заподозрит, а те, кто ему помогли, добром это не закончится. Нет-нет, как говорили латы древние, Caesaris uxorestsuprasuspicio, или «жена Цезаря вне подозрений». Даже странно, что вымерли, вроде ж и не дураками были?
А и ладно! Иногда и потери случаются, с ними просто смириться надобно. Давненько не бывало такого, но и у купцов есть прибыток, а есть и убыль.
Хотя и обидно было государыне!
Слухи по столице ползут, змейками заплетаются, до палат царских доносятся…. Оказывается, Илья ей в любви клялся, а сам какую-то девку по сеновалу валял, дитя ей сделал! Это что ж? Она у него не одна была?
Обидно сие!
Неприятно даже как-то… ей что — изменяли?
Нет, Илюшенька, и не надейся, что вновь я тебя к телу своему белому допущу! Девку свою валяй, дочку нянчи, а ко мне ты впредь и на три шага не подойдешь, так-то! Страдай,скули под дверью, а не нужен ты мне более!