Выбор
Шрифт:
Тьфу, дурак!
Как может дело их быть дьявольским, когда через него благие цели достигаются? А ежели уж в глубину души магистра поглядеть, да изнаночку вывернуть — ерунда все это! Чтобы орден силы взял, магистр Родаль и с Дьяволом бы договор заключил, не побрезговал. И потом на божьем суде б искренне каялся.
Не для себя, Господи, токмо ради Ордена!
Душу гублю, себя предаю в лапы Сатаны, но Орден мой, детище мое, могуч и силен будет.
Глупая и нелепая мысль о том, что иными методами можно и райские врата замарать, ему в голову
Это ж ОН!
Ему — можно!
Он для Ордена. А перед богом он оправдается. Вообще, они с Богом сами разберутся, без посредников.
Но бог-то там, а цель — здесь. Пришлось человечка устранить, в Россе сейчас… нет, не хаос, но неприятное что творится. А им придется другого своего человека задействовать.
А не хотелось бы.
Он более ценный, более важный. Но ради ТАКОГО куша можно и им рискнуть. Никто ж не говорит о жертве? Может, еще и вывернется, а когда нет, они за душу его героическую всем орденом помолятся! И обязательно герой в райские кущи попадет!
— Я все понимаю, — заверил он собеседника. — Должны справиться.
— Должны — или справятся?
Эваринол задумался.
— Должны. Но риск велик, могут и не справиться. Я просчитал, что мог, но это дикие и непредсказуемые россы, с ними всегда так сложно разумным людям! Ежели помнишь сражение под их городишком с диким названием Козел… или Козлоуффф?
Собеседник перекосился так, словно у него разом заболели все зубы.
— Я был там.
— Тем более…
На несколько секунд мужчины замолчали, погрузились в воспоминания. Казалось бы, дело было спокойное и не предвещающее ничего опасного, отряду в пятьсот рыцарей надобно было захватить один город. Один небольшой город. Там и было-то всего человек двести дружины, казалось бы, каждый разумный человек поймет — надобно сдаваться… не сдался никто.
На стены встали бабы и мальчишки, вслед за дружиной из ворот вылетело ополчение из мужиков с вилами, цепами, косами… какое дело сервам до чьей-то войны? Никакого, и это тоже поймет каждый разумный человек! А они пошли, и полегли, и забрали с собой часть рыцарского отряда… и только несколько людей под покровом темноты спаслись с поля боя.
Россы? Да, во всем виноваты эти проклятые дикари! Почему, ну почему они не могут попросту сдаться, как это приличествует проигравшим? Почему раз за разом они кидаются на клинки, забирают с собой врагов, стараются хоть зубами вцепиться в глотку, хотя каждый разумный человек предпочтет спасти свою жизнь? Магистр до сих пор не смог найти ответа на этот вопрос, и оттого ненавидел россов еще сильнее.
— Тогда предлагаю подготовить запасной план. Но ты понимаешь, магистр, Орден тогда не будет первым, но сможет быть — равным среди равных. Вам придется не диктовать условия, а договариваться.
Магистру это было не по вкусу, но ради сокрушения Россы, он готов был разговаривать с кем угодно, хоть с самим Сатаной!
— Я изучал росские поговорки. Лучше синица в руках, чем журавль в небе.
— Они едят синиц?
— О, да, друг мой. Я бывал там… однажды.
Магистр вспомнил свою поездку в Россу, свои впечатления… и на миг даже зажмурился.
Тогда была Пасха.
Он был молод.
И…
Нет!
Об этом вспоминать не надо! Никогда не надо! Пусть даже и в бреду те глаза не чудятся, пусть сгинут, рассыплются… он свой выбор сделал!
— И что ты скажешь об этой стране?
— Она слишком опасна, чтобы позволить ей существовать. Я считаю, что на карте мира не должно быть никакой Россы. Должны быть несколько государств, мелких, независимых друг от друга, неопасных для нас. И надобно воспитывать россов. Насаждать там свою религию, культуру, обычаи, нравы, сказки и песни, травить в них все росское, учить презирать исконное, свое. Восхищаться нашим. Только тогда мы сможем жить спокойно.
— Я согласен с тобой, магистр. Что ж. Я готовлю запасной план. А ты приводи в действие своих людей. И пусть свершится, что суждено.
— Пусть сбудется — выдохнул магистр.
Пусть.
Может, тогда он наконец, забудет?
Сможет?
Сколько уж лет прошло, а не забывается то искушение диавольское, не оставляет его… раньше вообще только бичеванием да постом строгим спасался от плоти восстающей. А сейчас возраст, сейчас попроще стало…
Забыть!
Стереть Россу с карты мира — и забыть о ней навсегда.
О них обоих…
— Батюшка, мы с Устей покататься хотим!
— Покататься?
Боярин Заболоцкий даже брови поднял от удивления. Что это на сына нашло?
— Саночки возьмем, говорят, за городом горку залили, да не одну.
— А-а… — понял боярин.
Святочная неделя начинается.
Развлекаться-то и нельзя, навроде, запрещено это в великий пост. Но ведь не удержишь молодняк, все одно разгуляются, разговеются, а вот где да как — кто ж их знает?!
Вот Борис, поговорив с Патриархом, и решение принял. Не можешь запретить?
Возглавь!
Грех, конечно, да мало ли, что там, в диком поле, происходит?! Там ни одной церкви и нет, Государыня Ладога замерзла, сугробы — с головой зарыться можно. вот, там и построили по приказу царя городок потешный деревянный, горки раскатали, торговый ряд поставили — куда ж без него? Кому сбитня горячего, кому орешков каленых, кому пряничков печатных, а кому и платочек, варежки, носочки — мало ли что на торгу зимой предложить можно?
А казне — прибыточек.
И молодежь с ума не сходит, не бесится. Или хотя бы пригляд за ними какой-никакой, а есть, где родители приглядят, а где и стража поможет слишком буйных утихомирить.
Все ж, как ни крути, сколько рождественский пост длится? Сорок дней!
Сорок дней не веселиться, не гулять, душу не отводить? Только домой да в храм? Когда тебе сто лет в обед, может, оно и ничего. А когда молод ты, весел, счастлив, когда тебе гулять хочется, веселиться, жизни радоваться?