Выбор
Шрифт:
Почти вой.
Кажись, кто-то вбежал, замер рядом, а потом над головами повеление раздалось:
— Посторонись! Не замай!
Этому голосу Михайла б и во сне подчинился. Отодвинулся.
И Устя упала на колени рядом с Федором.
Узкие ладошки на виски парню легли, а тот вдруг замер. И — обмяк.
— Федя, Федя… все хорошо, все уже хорошо…
Федор набок повернулся — и его рвать начало.
Устя с колен поднялась. Выдохнула. Михайле кивнула.
— Водой его отпои и спать уложи.
—
Устя только косой тряхнула.
— У боярышни Утятьевой спроси, чем его напоила дурища!
И вышла.
А Михайла себе положил как можно скорее с Устей поговорить. Вот только что-то с этим недоумком сделает…
Устя и не подумала бы Федьке помогать.
Просто… любопытно стало.
Когда шум, гам, грохот… поневоле она к Анфисе кинулась. А там Федор в конвульсиях на полу бьется, аки рыба, на берег вытащенная. И глаза у него закатываются.
И…
Снова огонь черный полыхнул.
Устя и сама не поняла, что ее на колени бросило, как и в первый раз.
Как с раной, как с водой потом, как с Борисом… не она силой управляла, сейчас сила ей правила. Откуда-то знала она, что гадкий зеленый клубок внутри Федора — вот что его мучает, что убивает, что с ума сводит… надобно просто выжечь его. Или отрыгнуть… второе даже проще ей будет. Вот так… еще немного…
Федора вывернуло — и мигом ему легче стало.
Устинья выругалась зло. Снова не она над силой своей управляет, сила над ней верх взяла. Да что ж ты делать будешь! Хоть ты амулет какой носи, чтобы не текла она в ту сторону?
А может, и правда? Есть ли какой обряд, или что еще,чтобы не помогала она впредь Федьке? Ведь ненавидит она его искренне, а все одно удержаться не может! Нельзя так!
Это исправить надобно!
За этими мыслями Устя не то, что служанку — она бы и зверя элефанта не заметила, появись он в палатах царских.
В рощу ей надобно! И срочно!
А тут и стук за стеной раздался.
Устя засов задвинула, к стене кинулась, постучала ответно, Борис себя ждать не заставил.
— Все в порядке?
— Да! Боря, мне в рощу надобно! Очень!!!
— В рощу съездить? Сегодня не успеем уж, а завтра только рад буду помочь.
Борис и не собирался возражать.
Надобно Устинье?
Пусть едет. И он съездит, вреда не будет, только подготовиться надо. А еще расспросить боярышню о случившемся, мало ли, что с его братом такое? Нет у него других наследников покамест.
— Устя, что с Федором было?
— Не знаю… на приступ какой похоже.
— Приступ? Неуж опять началось?
— Опять?
Устя насторожилась. Борис таить не стал, рассказал честно. Оказалось, не первый раз такое с Федором. В детстве, почитай, приступы у него эти каждый месяц были. Потом, как подрос, реже стали, но совсем
Вызвать их могло что угодно.
Крик, болезнь, утомление — всяко бывало. Федор срывался, и следовал приступ, после которого царевич отлеживался по пять-шесть дней.
— Может, и сейчас так будет?
Борис головой качнул.
— Нет. С ним уж давненько такого не было. Почитай, как с тобой познакомился, так и обходилось.
Устя кивнула.
Ей было, о чем поговорить с Добряной, ей очень нужен был совет.
А пока… пока приходилось таиться. И хорошо, что Борис ушел до возвращения Аксиньи. Не надо сестре о нем знать. Ой, не надобно…
Боярин Раенский когда его позвали к царице, не удивился. Плечами не пожал даже под тяжелой шубой боярской.
Просто пошел.
Любава на кровати лежала, смотрела сердито. Девки вокруг суетятся — царица рукой махнула.
— Все вон отсюда!
Второй раз упрашивать не пришлось.
Платон спальню оглядел, сразу заметил неладное.
На стене пятно мокрое, явно туда что-то кинула, на полу рассыпаны орешки разные, книга лежит — половина страниц смята.
— Что случилось, сестрица?
— Ничего хорошего. Феденька у себя лежит, плохо ему.
— Что с племянником?
— Дурища эта, Утятьева, напоила его зельем приворотным.
— Почему ж дурища? Мы так и думали сделать, разве нет?
— Не сработало зелье, Платоша! Не вышло у нее ничего. Мальчика моего корчить стало, потом вырвало… все напрасно. Не закрепился приворот, хуже того, едва припадок с ним не случился…
— Не случился?! Сам справился?
— Нет. Боярышня Заболоцкая рядом оказалась. Помогла, чем смогла, опамятовал Федя.
— Так… а боярышня?
— Так ведь вода в кувшинчике, Платоша, Анфиса и сама ее выпила спокойно. А приступы и раньше были у него, не этот первый, не этот последний. И к Устинье тянет его. И ежели она помогает те приступы снимать — может, и пусть ее?
— Помогает. Да тебе не подходит.
Царица брови сдвинула, но в брата кидать ничем не стала. Сама она обо всем знала, смиряться пыталась, просто искала в плохом — хорошее.
— Смирюсь я. Ради сына потерплю покамест.
Платон поклонился почтительно. Любава на него рукой махнула.
— Спину-то не гни. Сядь, подумаем давай. Утятьева пусть остается в палатах, ничего страшного не случилось. А вот как бы Заболоцкую обломать?
— Может, семье ее пригрозить? — Платон невольно задумался. — Сидела б она тихо-ровно, какая хорошая жена была бы!
— Не про нее тихо-ровно твое, не о ней то сказано.
Платон только вздохнул.
— Нам бы девку с той же силой, да покладистую. Узнаю я что можно о семье ее, расспрошу, чем прижать ее можно как следует.