Выпускник
Шрифт:
— Да, пожалуйста! — отвечает редакция. — Поставьте у входа в кухню вашу злую подругу, желательно страшненькую, — неудачно шутит Коля.
Девочки замирают, злобно глядят на неудачно пошутившего парня.
— Шутка, — переводит он сам свой опус, и девчонки неохотно улыбаются.
Не знаю, как долго продолжалось застолье, но «Три топора» и селедка мне запомнились надолго.
Откуда–то возникла гитара, Терехина перебирала тонкими пальцами по струнам, девчонки пели.
— Теперь танцы
— Тетя Рая вам отбой в двадцать три ноль–ноль организует, — ответил кто–то. — Так что ровно два часа на танцы осталось.
Столы мигом мы вынесли, и поставили на кухне. В комнате материализовался катушечный магнитофон. Тут же заиграла музыка.
'Во французской стороне, на чужой планете,
Предстоит учиться мне в университете —
До чего тоскую я, не сказать словами,
Плачьте же милые друзья,
Горькими слезами'.
Я присел на кровать и просто наблюдал за ними — за девчонками.
Кокетливые взгляды, аппетитные фигурки с округлыми попками, декольте платьев. Молодые симпатичные.
Ух! Я бы станцевал с одной из них…
Неожиданно одна из девушек подсаживается ко мне, да так близко, что кажется, ей места не хватает.
Я уже хотел встать и выйти, но услышал ее тихий голос.
— Говорят, ты — фарцовщик. Можешь достать хорошую тушь и джинсы? Есть ребята, с деньгами, они неплохо заплатят.
Я начинаю задыхаться от ее наглости. Она же меня подставляет сейчас, неужели не понимает?
— Ты говоришь глупости, — рявкаю я, поднимаюсь резко на ноги. Иду на выход.
— В чем дело? — меня догоняет Серега уже в коридоре.
— Хочу пораньше лечь спать, — отрезаю его поползновения уговорить меня остаться до полуночи на этаже с девчонками.
— Как хочешь. Пеняй на себя, всё интересное пропустишь.
— Ну что же поделаешь, — пожимаю плечами.
Поднимаюсь по лестнице на свой этаж. Здесь тихо и никто не мешает думать.
Я сажусь на подоконник и думаю снова о том, почему попал именно в этот год?
Пытаюсь вспомнить историю. Что произошло в семьдесят шестом? Ничего на ум не приходит.
Это брежневское время позже назвали застойным. Всё что вспоминается, что в этом году заработал завод Камаз' в Набережных Челнах, открывались рыбные магазины «Океан», появилась первая ЭВМ в Липецком вычислительном центре. Вышли в прокат фильмы «С легким паром или ирония судьбы», «Буратино». Хоккей с шайбой принес золото на Олимпиаде–76, а Брежнев и Каддафи подписали договор о подземных ядерных взрывах в мирных целях. Состоялся 25 съезд КПСС, на который приехал сам Фидель Кастро. А Брежневу было присвоено звание маршала Советского Союза.
Какие бы факты я не вспоминал, это ничего для меня не меняет.
Прошлое уже
Меня взяли внештатным корреспондентом в «Правду». Это дорогого стоит, ведь подписку на «Правду» оформляют члены партии. Это тебе не «Комсомолка» или «Труд», которые выписывает пролетариат.
Если бы я не был сыном Сомова Матвея, меня бы не взяли. Ведь работать здесь — почетно, и каждого сотрудника рассматривают под лупой.
Меня взяли внештатным корреспондентом, я должен был самостоятельно искать темы для репортажей, представлять в прессе «голос народа», сообщать о ситуации на местах — в моем случае — на предприятии, где я работаю. Так как я студент, то мне бы докладывать народу, что у нас в МГУ происходит. Но ничего не происходит такого, о чем хочется писать, докладывать тому самому народу.
Впервые понимаю, что даже Ника, которая хочет меня использовать, и для этого отстояла мою кандидатуру перед главредом, не была тем человеком, кто оказал мне протекцию.
Остается надеяться, что меня не заставят вступить в партию, чтобы доказать «чистоту» крови и духа.
С коммунистической партии мысли перескакивают на деньги. Всё как обычно, такой я — не идеальный, а просто человек.
Ярким пятном в сознании всплывает неприятный разговор о фарцовке.
Похоже, меня кто-то сдал?
Хотя, чего сдавать-то? Я же нигде замечен не был, не привлекался, не состоял, не участвовал.
Может, неправильно кто понял ситуацию, и разнес неверные слух, порочащие меня — комсомольца.
С какого перепугу я вдруг стал похож на фирмача, или на «утюга»?
Теперь придется доказывать обратное. Как я это не люблю.
И как мне это еще аукнется, вот где вопрос.
С этими мыслями я засыпаю.
Глава 17
Понедельник — день тяжелый.
На парах никак не могу собраться с мыслями, они такие тягучие, что приходится взять в руки лист бумаги и ручку, чтобы начать записывать, рисовать схему.
К сожалению, не лекцию по античной литературе. Она меня сейчас абсолютно не интересует.
Я бы не отказался сейчас выслушать курс по методам ведения журналистского расследования, но кто–то из руководителей сверху решил, что мне важнее знать всё о произведениях Платона и Софокла. Им невдомек, что студенту нужна не теория, а то, что можно применить на практике уже сейчас.
Мысли снова перескакивают на мое собственное расследование. Целью которого является желание достичь определенного результата — выявить факты.
Что я имею на эту минуту?
Что у меня действительно уже есть в кармане?