Высокое Искусство
Шрифт:
— Ненавижу… командовать… родовитыми уродами… — сообщила она между глотками. — Железоносные мудаки с чванством и мудями. Жрут с рук Вартенслебенов и Сальт… других рук. Но все время норовят показать, что всего лишь снизошли до службы. Ими надо управлять, но нельзя приказывать как высший низшему. Я себя чувствую как шлюха с вялым хером в руках! Держать крепко, чтобы встал, но дергать аккуратно, чтобы не поцарапать!
Елена рассмеялась в голос, герцогиня фыркнула.
— Пережить этот день, — громко пожелала она. — И ночь. Не надорваться. И еще завтрашний день, когда придет время закреплять успехи. А потом будем заслуженно пить, отдыхать, веселиться и…
Последние
— Хочешь стать ловари? — спросила Флесса, шумно выдыхая. По лицу лекарки сообразила, что та не очень поняла, и герцогиня переиначила титул на восточный манер. — Баронессой.
— Вот так просто? — подняла бровь Елена.
— Через пару дней для нас не будет ничего сложного или дорогого. Сначала я приму тебя в свиту как «лекаря тела». Вылечишь меня от чего-нибудь ужасного, потом придумаем от чего именно.
— Не дай бог! — Елена не отличалась особой суеверностью, но тут вздрогнула, осенила себя знаком Единого. — Не болей!
— Нет, когда я устану от городских дел окончательно, — рассуждала Флесса. — Скажусь больной и устрою себе отдых на пару недель подальше от Малэрсида. Потом вернусь в блеске здравия и бодрости, объявлю, что ты оказала неоценимые услуги врачевания благородного тела, победила неизлечимое и так далее. Щедро награжу. Станешь баронессой, аусф вряд ли, отец не позволит так раздергивать родовые земли. Зато наследуемой цин [43] — запросто. А потом я сделаю тебя фрейлиной. Замок не обещаю, но дом будет хороший. И обязательно с высокой оградой!
43
Цин — приставка, означающая, что дворянин не имеет родовых земельных владений или они не полноценны (нет леса, порта и т. д.). То есть, осуществись мечты, Елену называли бы Люнна цин Флеслебен или около того (поскольку своей фамилии у нее нет, традиционно использовалась бы комбинация из имени и фамилии высокородного благодетеля).
— Ограда? — Елена почувствовала, как улыбка расползается еще шире.
Женщина с Земли вспомнила кого-то из бородатых классиков, кажется, Хайнлайна. У него была ремарка о том, что даже завзятые республиканцы очень легко проникаются идеями монархии. Главное, чтобы республиканец оказался в привилегированном положении. В голову сами собой полезли интересные и обширные мысли насчет обустройства гигиены и медицинского обслуживания высокородной пациентки. Меньше алкоголя и красного мяса, больше травяных настоев и вообще упорядоченное питание. Плавание не для удовольствия, а для укрепления спины. Йога? Пилатес? Методический подход к гимнастике и растяжке? А почему бы и нет! И конечно долой всю косметику, что уже годам к тридцати превращает лицо типичной дворянки в дряблую шкуру. Хотя Флесса и так почти не пользовалась всяческими мазилками, вот пусть и дальше не пользуется.
А интересно — даже очень интересно! — если заняться косметическими изысканиями здорового человека? Что можно выжать из природных компонентов с хорошими ресурсами и куцыми познаниями человека индустриально-химического будущего? Порох Елена сделать не сумела, поскольку не знала, что такое селитра и как ее добыть. А в качестве личного тренера и диетолога она вполне может состояться, без всяких скидок на фаворитизм.
— Да, самый высокий забор! — вещала меж тем герцогиня, не подозревая о своем будущем, в котором уже не нашлось места белилам с окислами свинца. — Чтобы когда я буду гостить у тебя, ни одна сволочь не нарушила мой покой. Будем устраивать безумные оргии! Но все это позже, позже.
Елена покачала головой, хмыкнула, краем глаза наблюдая за подругой. Тяжесть ответственности неведомого дела выбила из герцогини весь дворянский пафос. Флесса устала, изнервничалась, но тяготы лишь прибавляли бойцовской злости. Елене подумалось, что именно сейчас она видит настоящую Флессу аусф Вартенслебен. Наследницу обширного владения, готовую драться со всей Ойкуменой за то, что считала своим. А своим герцогиня считала все, до чего могла дотянуться и что была в состоянии удержать.
«Кроме меня»
«Или нет?..»
Придворный «лекарь тела», баронесса, фрейлина, любовница госпожи. А дальше что? Все тот же яд в бокале? Или приход новой фаворитки?
Елена почесала ухо, глядя на большой прямоугольник в простой раме. В живописи молодая женщина ничего не понимала, но искусство Ойкумены по большей части соответствовало ее представлениям, как должно выглядеть условное Возрождение. Уже никакого «палка, палка, огуречик» средневековья и хорошее приближение к фотореализму. Портрет сердитого молодого человека в полном доспехе действительно казался портретом, а не «я так вижу» из древнего советского сериала.
— Ого! — Елена не удержалась от возгласа.
— Что? — фыркнула Флесса, с видимым сожалением ставя бутылку на хрустальный поднос. Судя по кислому виду, герцогиня с удовольствием приговорила бы сосуд, не отходя от шкафчика, и прибавила еще такой же, самое меньшее. Но долг звал обратно к делам, не терпящим отлагательств.
— Это и есть твой брат? — спросил Елена, глядя на хорошо знакомое лицо.
На портрете мечник бригады Сантели казался немного старше и сменил прическу, кроме того художник постарался облагородить характерное (и крайне обманчивое) выражение слабоумного упыря. Однако на холсте определенно был изображен старый знакомый.
— Да, — Флесса вытерла губы рукавом, брезгливо махнула рукой, поправляя кружевной рукав. — Ты его как будто знаешь.
— Удивительно, но да, знаю, — Елена опять улыбнулась, вспоминая одного из немногих «смоляных» кто относился к аптекарше с искренней симпатией. И сразу помрачнела, вспомнив обстоятельства расставания. — Это же Кай! Мы с ним встречались на Пустошах, он тогда искал удачи в бригаде расхитителей гробниц. А я служила в аптеке. Один раз мы даже участвовали в походе за Профитом, я тебе потом расскажу.
Лекарка не сразу поняла, что случилось нечто странное. Ей понадобилось с полминуты, может больше для осознания — Флесса умолкла. Совсем умолкла. Не пьет, не звенит стеклом, не ругается и не ходит. Полная тишина.
И тут Елене стало страшно. Очень, очень страшно. Она еще не поняла, что именно случилось, разуму требовалось время, чтобы свести воедино все происшедшее и выдать результат, однако инстинкт крепко взял женщину за плечо и безмолвно произнес:
«Беда».
Она повернулась и увидела, что Флесса молча стоит, как изваяние. Стоит и смотрит на лекарку мертвым взглядом остановившихся зрачков. Лицо герцогини ничего не выражало, то есть совсем ничего, будто у нее парализовало мышцы или сказочное существо превратило нежную кожу в прочнейший мрамор. Флесса сжала руки, и пальцы тоже казались белыми, мертвыми, с такой силой герцогиня сцепила кулаки.