ВЫСОКОЙ МЫСЛИ ПЛАМЕНЬ (часть первая)
Шрифт:
– Где сейчас Робертино Лоретти?
– А кто это?
– А Вы читали в детстве Джанни Родари?
– А это кто?
– Тот, кто написал про Чипполино.
– Не знаем такого.
Или ещё – на улице итальянец о чём-то спрашивает меня. Отвечаю (по-итальянски, как я думал):
– Не понимаю, я русский.
У него отвисает челюсть. Потом переводчик мне объяснил:
– Это не он чудак, а ты – балда! Знаешь, что ты ему сказал? Я храплю. Потому что по-итальянски руссо – храплю. Надо было сказать Ио соно
Показываю на заводе, как отпирается дверь ФИАТа просто ножом, без ключа. Ввожу нож в щель двери, надавливаю и говорю:
– Смотрите на кнопку – видите, что она поднялась?
– Ну и что?
Нажимаю на ручку – дверь открылась. Спрашивают:
– А как ты открыл?
Только после третьего раза до них дошло и в чертёж ручки ввели «буртик Полева», который первым понял это, глядя на чертежи.
Когда мы были на промышленной выставке, я увидел у входа в зал стеллажный шкаф, в котором висел безо всякой поддержки водопроводный кран, а из него толстой струёй текла вода. Входной конец крана был свободен. Я обратил внимание наших на этот фокус. Подошли все пятеро русских и уже через минуту собралась большая толпа итальянцев.
Мы вышли из толпы, а после осмотра зала увидели, что у этого шкафа опять никого нет. Мы нарочно собрались около шкафа и через минуту опять собралась большая толпа.
Работали допоздна. Технологи уходили с работы в 5 вечера, некоторые в 7, а конструктора – в 9, 10, 11, а то и до полуночи задерживались.
И вновь вспоминается тональность итальянского языка. Вечер, 11.30, снег. Подходит трамвай, номер хоть и освещён, но залеплен снегом. Д. А. Баранов кричит:
– Какой номер?
Вожатый отвечает:
– Кватро (четыре)!
Нам не надо, трамвай отошёл, а я подумал, что есть какая-то нелогичность в этом разговоре. Ведь спросили по-русски, а ответили по-итальянски, но оба поняли! Надо было спросить Ке нумеро ? Но ведь похоже на Какой номер ?
Захожу как-то вечером к Поспелову Б. С., говорю:
– Пойдём сегодня пораньше (а время 21.30).
Он понял шутку, улыбнулся.
Много хлопот доставляли фиатовские модифики (изменения). Ведь мало было оценить приемлемость предложенного ФИАТом изменения с конструкторской точки зрения. Надо было получить ещё согласие технолога ВАЗа, проверить, не затрагивает ли это изменение состава оборудования, срока изготовления и поставки оснастки, изменения стоимости.
По изменениям, которые нами не принимались, FIAT принимал решение вместе с нашим руководством на специальном совещании, отыскивали варианты, от чего можно отказаться, а что надо обязательно принять.
Уровень мастерства конструкторов FIAT очень высокий. Мне, правда, не удалось ознакомиться со всей «кухней» работы основных конструкторов. Мы ведь, в основном, работали с бюро зарубежных проектов, в котором решались вопросы приспособления автомобиля FIAT к требованиям наших нормативных документов (размеры номерных знаков, буксирные проушины, места подъёма кузова домкратом) и к требованиям наших погодных и дорожных условий эксплуатации.
В
Страшно вспомнить – на первом автомобиле FIAT-124 после пробега по нашим дорогам была выявлена трещина на крыше под центральной стойкой длиной 150 мм, а потом и вся центральная стойка оторвалась от верха боковины. FIAT очень быстро нашёл решение и прислал в СССР доработанные автомобили. Правда, и фиатовское решение нам пришлось потом доводить, вводя усиление в деталях путём отгибки кромок.
Во время приезда в Турин В. Н. Поляков поинтересовался, что нас больше всего беспокоит. Конечно, все говорили, в основном, о квартирах в Тольятти. Вскоре по телефону я узнал, что жена и дети живут уже в нашей новой квартире.
Громадная работа в это время велась конструкторами и в Тольятти. Тут и передача полученной документации в производства, и переписка с заводами-поставщиками, и практическая помощь производствам (проверка первых узлов и деталей на соответствие чертежу, рытьё ям под фундаменты прессов, уборка строительного мусора и т.д.).
Во время освоения автомобиля 2101 в производстве началось проектирование нового автомобиля – внедорожника.
Для выполнения этой важной задачи коллектив конструкторов-кузовщиков был разделён на два подразделения – проектное и по обеспечению действующего производства.
Это дало возможность вести проектирование нового автомобиля, не отрывая проектировщиков на проверку качества деталей, качества сварки кузова, монтируемости деталей, получаемых от заводов-поставщиков, переписку с поставщиками, командировки на заводы, поставляющие комплектующие изделия.
А этих командировок было очень много. Тут и изучение условий изготовления деталей, и нахождение причин дефектов, и принятие вместе с технологами решений по устранению отклонений.
Вспоминается такой момент. Вечер, 22.30. Подаю А. А. Житкову очередную каждодневную телеграмму в адрес завода РТИ о качестве уплотнителей ветрового стекла. Житков, дойдя до слов «резина сырая», начал громко меня ругать, что не может резина оказаться сырой после операции вулканизации. И лишь после моей третьей просьбы прочитать фразу до конца, где было написано «после нажатия ногтем резина не восстанавливается», он телеграмму всё же подписал.
Или такой момент. Выяснилось, что уплотнители стекла от завода-поставщика не монтируются. Житков кричит:
– Я тебя в тюрьме сгною!
Я говорю:
– Давайте дадим на FIAT телеграмму с вопросом – почему детали, сделанные по размерам чертежа, не монтируются, а детали, полученные из Италии, монтируются хорошо, но их размеры чертежу не соответствуют?
С этим он вынужден был согласиться. Кончилось дело тем, что FIAT прислал откорректированный чертёж.
Подобных неурядиц в первые годы работы завода было немало (да и сейчас их хватает). От конструкторов часто требовали того, что никак не входило в их прямые обязанности – разбраковка деталей, нахождение среди забракованных деталей ещё более-менее приемлемых, качество клеев, лаков и т.п.