Высота одиночества

Борискова Ольга

Алла видела, как они продолжили выступления, видела яркую и красивую поддержку, подкрут и первый выброс. Больше выдержать она не смогла — то ли сдали нервы, то ли…

Все так же босиком, не обращая внимания на проходящих мимо спортсменов, организаторов и сотрудников, имеющих право доступа в помещения для фигуристов, Рина вошла в раздевалку и осмотрелась. В комнате находились три девушки, среди которых была и Алиса. Закутанная в слишком большую для нее олимпийку, она сидела поодаль ото всех и рассматривала порез на ладони. На подоле бледно-лилового платья виднелось несколько свежих капель крови, а рядом валялся распечатанный бинт. Подойдя к ней, Рината протянула

коньки со словами:

— Мы проиграли вам три сотые балла. Зачем ты это сделала?

Алиса забрала коньки и положила их рядом с собой на скамейку. Прижала к кровоточащей ранке бинт и, без тени улыбки посмотрев на Ринату снизу вверх, тихо проговорила:

— Может, я и стерва, и ты мне совсем не нравишься, но тварью я быть не хочу. Мы все же спортсмены, и кто сильнее, должны выяснять на льду, а не за его пределами.

— А если бы вы стали четвертыми? — спросила Рина, все так же не сводя с Решетниковой пристального взгляда.

— Это значило бы, что мы настолько плохи, что умудрились проиграть паре, в которой партнерша выступает в чужих коньках на размер меньше нужного, — кривовато усмехнулась Алиса и сжала порезанную ладошку в кулак. — Но, видимо, не настолько все у нас безнадежно.

Она встала и, застегнув олимпийку, пошла к выходу. Рината молча смотрела ей вслед, пытаясь осмыслить ее слова, найти им подходящее место в собственной картине мира, понять ее. Но последние события окончательно вымотали Рину, и она просто остановила ее у входа:

— Алис.

— М-м? — уже взявшись за ручку двери, она повернула голову.

— Спасибо, — выговорила Рината.

— С этого и надо было начинать, — повела плечиком Алиса и вышла.

Рината уселась на скамейку в дальнем углу раздевалки, прислонилась спиной к гладкой прохладной стене и, задрав голову, прикрыла глаза. В ней все еще бушевали эмоции от проката, ноги болели, а тело ныло после многочисленных падений. Сколько раз она сегодня упала? Аксель, выброс и сольный лутц… Удивительно, как это еще не слила и второй выброс тоже. В голове насмешливым скрежетом отдавались аплодисменты зрителей, разочарованно выдыхающих каждый раз после того, как она валилась на лед. Она всех подвела. В очередной раз она, не Игорь, справившийся и с эмоциями, и с нервами, и с собственным телом. Снова. Они были так близки к пьедесталу. Они были в шаге от звания чемпионов России, от заветной путевки в олимпийскую мечту. От золота первенства страны их отделяло четыре с половиной минуты. Четыре с половиной минуты, привычный лед и ничего более. В какой-то мере она судила себя слишком строго и понимала это. Выходить на старт в чужих коньках было изначальным безумием, и она изо всех сил старалась вытянуть каждый элемент. Видимо, для этого она оказалась недостаточно сильной, недостаточно решительной. Она надеялась, что сможет, что выстоит. Как например выстоял Бердников в далеком восьмидесятом году, на Олимпиаде в Лэйк-Плэсиде… Дыхание ее было горячим, а глаза жгло. Ей снова хотелось плакать, но почему-то у нее не получалось даже этого.

Выдохнув, Рина потерла лицо руками и открыла глаза. Раздевалка оказалась пуста. Надо же, а она и не услышала, как ушли девочки… Впрочем, одиночество ее было недолгим: буквально через минуту в помещение вошел Игорь, а следом — Алла. Присев рядом, она погладила Ринату по мокрой коленке.

— Третье место в сборной отдается по решению тренерского совета, — стараясь вдохнуть в Рину надежду, сказала она. — У нас есть шанс.

— У нас нет никакого шанса, — как-то убийственно-тихо возразила Рината. — Третьими поедут Алиса и Макс. Они по праву заслужили путевку.

Алла

посмотрела дочери в глаза, пытаясь подыскать правильные и нужные слова, но тут от двери послышался раскатистый властный голос президента Федерации:

— Это не тебе решать.

Владимир прикрыл за собой дверь и осмотрел раздевалку, чтобы убедиться, что помимо их четверки в ней никого нет. Лишь мельком взглянув на стоявшего у стены Игоря, он приблизился к Алле и Рине и остановился напротив. Крылов молча наблюдал за разыгравшимся действом и отчего-то чувствовал себя в этой компании лишним. Между тем Бердников продолжил:

— Что случилось?

— А тебе еще не донесли? — язвительно улыбнулась Алла.

Владимир посмотрел на нее и повторил свой вопрос. В этот раз Алла ответила:

— Кто-то украл коньки перед стартом. Ринате пришлось выступать в коньках Решетниковой. Я думала, такие истории остались в далеком прошлом, — покачала головой Богославская, все еще не до конца верившая, что подобное вообще могло произойти.

— Ясно, — поджав губы, Владимир перевел взгляд на Ринату. Та сидела, притянув к себе одну ногу и, обхватив ее руками, уткнулась в колено подбородком. — Ты поедешь на Олимпиаду.

— Не нужно таких громких заявлений, Владимир Николаевич, — она подняла на него взгляд, — Я не поеду вместо третьей пары.

— Еще как поедешь! Тебя никто спрашивать не будет!

— Это не новость! — Рината медленно поднялась и встала напротив президента. — Вы меня никогда ни о чем не спрашивали. Вы никого никогда ни о чем не спрашиваете. Совершаете поступки, которые понятны лишь Вам, удобные лишь для Вас. Но я… — Рината бросила беглый взгляд на Аллу и снова упрямо посмотрела на Бердникова. — Она родила меня вопреки вашей воле. Она шла против Вас, и я… я тоже пойду. Вы не замените Алису с Максом, потому что это несправедливо. Потому что это не по спортивному принципу.

— Жизнь вообще несправедлива! Думаешь, кто спер твои коньки?! Техничка? Или, может, твой партнер?! Нет, Рината, это кто-то из призовой тройки, да та же Решетникова! Или Максакова! И они отобрались в сборную, а ты — нет! Они едут на Олимпиаду, а ты — нет! Это справедливо?!

— Нет, не справедливо! — гневно ответила она. — Но Вы же президент Федерации, Владимир Николаевич, вот и найдите справедливость! Только настоящую, а не такую, которая просто Вас устраивает.

— А ты знаешь, что меня устраивает? — Голос его напоминал раскаты грома, и кто-то другой на месте Рины мог бы испугаться, но она упрямо молчала. Владимир продолжил: — Сама решила все… молодец! А его ты спросила?! — Бердников махнул рукой на молчавшего Игоря. — Что думает об этом твой партнер? Мир не вокруг тебя одной скачет, Рината. И второго шанса у вас может не быть. Ни у тебя, ни у него.

— А Вы считаете, нужно идти по головам, да? Плюнуть на все и нестись вперед паровозом, не замечая никого на пути!

— Я считаю, что, если у тебя есть цель — иди к ней, ползи к ней. Делай все для её осуществления, Рината.

— Возьму на заметку, спасибо, — с презрением произнесла она.

Они смотрели друг на друга, и Владимир чувствовал, что теряет самообладание. Он привык действовать с позиции силы, привык принимать решения и привык, что решения его исполняются. Но с Ринатой было иначе. Всегда. Его дочь, его зеркальное отражение… Целеустремленность и сила духа сплелись в ней с женским очарованием, упрямство с чувственностью, сила со слабостью. И это выбивало, пугало его, это делало ее для него недосягаемой. Он понимал ее, как не понимал ни одного человека на свете, и вместе с тем она оставалась тайной.