Высота одиночества

Борискова Ольга

Конек оставил на льду едва различимую полосу… Рината ехала навстречу Игорю, пытаясь сфокусироваться на том, что ей предстоит сделать, заранее разложить элемент на составляющие и вновь представить таким, каким увидят его зрители. Заход, толчок, положение на руках партнера… Руки Игоря коснулись ее тела, и одновременно с этим она оттолкнулась ото льда, но толчок вышел не просто слабым, а бесполезным. Чувствуя, что все идет вовсе не так, как нужно, Рината вцепилась в его запястья пальцами, и это только усугубило положение. Если до этого момента он еще мог попытаться поднять ее, то теперь об этом не стоило и думать. Уж что-что, а рисковать он не собирался.

— Черт, — процедил Игорь, поняв, что они остались без элемента.

Сквозь громкую музыку и собственные, еще более громкие мысли, Рината не

расслышала его, но ей было достаточно и своих эмоций. Заученные движения, финальный выброс…

Едва стихли последние аккорды музыки, Рина, ничего не сказав, поехала к бортику. Не хотела никого ни видеть, ни слышать. И разговаривать она тоже ни с кем не хотела. Ярость, досада, горькое разочарование — все это кипело, отравляло кровь, не давало нормально дышать. Она снова не смогла. Она не смогла.

На ее запястье легла широкая ладонь, и Рина, резко обернувшись, полоснула Игоря ледяным взглядом. Дернулась, метнулась к дверце и, оказавшись за пределами катка, мигом надела на чехлы лезвия. Рванула к раздевалкам, едва не сбив с ног стоящую в проходе Алису. Игорь посмотрел в сторону, потом на каток. Тяжело выдохнул, поймал на себе мрачный взгляд Савченко и мотнул головой.

Глава 20

Игорь сидел на трибунах, соприкасаясь с Ринатой плечами, и рассматривал её руки, покоящиеся на коленях. Они практически не разговаривали со вчерашнего дня, когда она вылетела с катка и, не сказав никому ни слова, убежала в раздевалку. Он понимал, что она расстроена, но… но это уже слишком. Если она и дальше будет так остро реагировать на неудачи, они не смогут ничего добиться. Он, конечно, мог объяснить её состояние тем, что она хотела достойно выступить перед взглядами бывшего тренера и Бердникова, хотела им доказать что-то… Не вышло. И не вышло именно из-за этого чрезмерного желания. Хотя, стоит ли считать абсолютным провалом одну сорванную поддержку? Все-таки основную часть элементов они сделали, причем сделали довольно качественно. Да, до игр остается совсем немного времени, до чемпионата России и того меньше, но и тренируются они всего несколько месяцев. Неужели она этого не понимает?

Едва вечером они приехали домой, Рината молча поднялась в свою комнату и заперлась. Этот щелчок замка был для Игоря очередным кирпичиком в преграде, которую она методично выстраивала. Ужинал он в гордом одиночестве, вяло ковыряясь вилкой в тарелке с рисом и овощами. Запил еду несладким чаем и тоже отправился спать. А утром Рината, едва появившись на кухне, произнесла:

— Мы можем пораньше поехать в Новогорск?

— Зачем? — оторвавшись от созерцания темно-коричневых полосок на чашке с кофе, спросил он.

— На одиночниц хочу посмотреть. — Ипатова достала из холодильника йогурт и присела на стул напротив Игоря.

— Решила вернуться в одиночное? — покривил он губами, устремляя на нее тяжелый взгляд.

— С чего такие мысли?

— Не знаю. — Игорь, с шумом отодвинув стул, встал, выплеснул остатки кофе в раковину и поставил чашку рядом. — Собирайся, поехали, — бросил он и вышел из кухни.

Больше они не перекинулись ни словом. Ни когда ехали в машине, ни когда устроились на трибуне, чтобы посмотреть за тем, как одиночницы катают свою произвольную программу.

Рина сидела, будто каменная, и неотрывно смотрела на лед. Лишь пальцы, сцепленные в замок, иногда приходили в движение, впивались в светлую кожу кистей.

Она пыталась понять себя. Пыталась почувствовать, увидеть, услышать хоть что-то, что помогло бы ей в себе разобраться. Она чувствовала Игоря, сидящего на пластмассовом кресле совсем рядом, видела девушек, разминающихся на льду перед стартом прокатов, слышала отголоски разговоров, едва различимо доносящиеся до нее с противоположной стороны катка. Это президент Федерации общался с одним из тренеров. Его властный, жесткий, цепкий голос отдавался в её сознании эхом прошлого, того самого, которое ей так хотелось забыть, и одновременно с этим в котором она так хотела искупаться. Прошлое… Бесконечно счастливое и вместе с тем невероятно болезненное.

Она понимала, что вела себя после прокатов слишком эмоционально, вот только

ничего не могла с собой поделать. Злость ворвалась в её душу вместе с неисполненной вчера поддержкой. Она буквально кожей ощущала, с какими снисходительными ухмылками все смотрели за их с Игорем прокатом. Да у них на лицах было написано: «Какая вам Олимпиада? Вы на внутрироссийских то соревнованиях не сможете никого обойти». И было стыдно и горько от мыслей, что они могут оказаться правы. Она сбежала. Не могла вынести этой обстановки, этих насмешливых взглядов. Чуть не снесла стоявшую на её пути Решетникову, пронеслась мимо Богославской. Хотелось закрыться. Запереться, зажать уши руками, абстрагироваться от всего. А еще до ужаса хотелось плакать. Просто сесть на скамейку, опустить голову и разреветься. И чтобы её обняли и успокоили. Но Рината знала, что никто не придет и не обнимет, потому что она так решила сама. Потому что она сама к себе никогда никого не подпустит. Никогда и никого. Даже Игоря, сидящего рядом. Она не имеет права к нему привыкать.

Рината вздохнула, плечо её теснее соприкоснулась с его плечом. От него исходило умиротворяющее тепло. Она снова выцепила из группы людей президента Федерации. Бердников улыбался, что-то объяснял, рассказывал. А Рине до боли в груди захотелось подойти к нему и сказать «спасибо». За то, что лишил её возможности улыбаться и быть рядом с людьми, не боясь боли от очередного предательства.

Произвольную программу одиночниц открывала светловолосая девушка. Волосы её были зачесаны в тугой пучок, а тренировочное черное платье делало её совсем прозрачной. Рина помнила эту фигуристку, когда-то она выиграла юниорский чемпионат мира. Спортсменка, тренирующаяся в Швейцарии. Когда-то о ней говорили, как о перспективной одиночнице, со временем способной блистать на мировых аренах. Елизавета Меркулова. От чемпионки мира среди юниоров осталась лишь серая тень. Она походила на бабочку, с крыльев которой стерли пыльцу… Рината болезненно поежилась, когда Лиза, взмыв в воздухе в тройном лутце, даже не успев сгруппироваться, упала. Через силу подняв себя, вновь зашла на прыжок. И снова неудачно. На этот раз падение было не таким страшным, но оттого, Рината была уверена, не менее болезненным. За всю произвольную программу чисто был выполнен лишь двойной аксель и два вращения, завораживающие красотой и изяществом исполнения. Вот только оценить их по достоинству на общем фоне было очень сложно. Застыв в финальной позе, Меркулова стойко дождалась окончания музыки, а затем, согнувшись, закрыла лицо руками, обтянутыми черными перчатками. Девушка доехала до борта, где дожидался её тренер. Он даже не подал ей чехлы, молча отошел в сторону, давая подопечной возможность уйти со льда. Её всю трясло, а тренер все так же, поджав губы, сверлил ее осуждающим взглядом. Рината невольно вспомнила, как когда-то, на одном из этапов юниорского гран-при, она сама так же стелилась по льду во время произвольной программы, и как крепко её потом сжимала в объятиях Богославская. Стиснув зубы, Рина с силой впилась в руку ноготками и выбросила ненужные воспоминания из мыслей. Все это было сплошной фальшью.

Она вдруг резко поднялась со своего места.

— Ты куда? — Игорь даже не надеялся на ответ, однако Рината-таки удостоила его взглядом:

— Пойду прогуляюсь, — сказала она, поправляя ворот куртки, и направилась к боковому проходу.

Спустившись вниз, она прошла под трибуны. Она видела, как Меркулова, накидывая на ходу олимпийку, спешно скрылась в этом же направлении несколькими минутами ранее, и была уверена, что сможет найти её в раздевалке. Рината сама не понимала, для чего ей искать эту девушку, ноги сами понесли её. После таких прокатов слабые духом заканчивают карьеру, и отчего то ей очень не хотелось, чтобы Лиза именно так и поступила.

Как Рина и предполагала, она нашла Лизу в раздевалке. Пропустив еще одну одиночницу, вошла и осмотрелась — Меркулова сидела в уголке, привалившись к стене. Она обнимала себя руками и прижималась щекой к шершавой поверхности. К удивлению, она не плакала, только смотрела перед собой, не моргая, и дышала неровно.

Рина опустилась рядом на скамейку. Заметив ее присутствие, Лиза тут же подобралась. Повернулась к ней, выпрямив спину. Рината выдавила улыбку.

— Я тебе, наверное, помешала.