Выстрел на Большой Морской
Шрифт:
— Всё, да не всё. Я ищу отставного ротмистра Рупейто-Дубяго. А здесь подпоручик Московского полка Загорянский-Киссель. Не в отставке, а служит.
— Эх-ма… А второй, Мишка?
— Его денщик. Тоже парень крепкий, что лишь добавило путаницы. Там вообще смешная история вышла…
И Алексей рассказал рыжему про свадьбу, козни Ганчича и бегство подпоручика через окно.
— Вобщем, Федот, да не тот. Пришлось ещё за сломанный ингер [99] платить.
Ассигкрит
99
Ингер — замок (жарг.)
— Нету в наших краях этой парочки. Я всех «мазов» обспросил. Васька Лупкин вспомнил колбасника. Тот, будто бы, о прошлом годе в Лефортове на кулачках дрался. Он?
— Он.
— Вот. И офицер при нём имелся, как ты и говорил. Рыжий, фамилия Дубяга. Большой плут. Месяц назад они оба приходили к Ваське на Крестовскую заставу, прожили неделю у одной вдовы и съехали. Куда — не известно.
— И другие ребята их не видели?
— Ни один. Так что извиняй: в моей вотчине их нет. Пусть Верлиока поищет у себя. Там одна Котяшкина деревня чего стоит!
Глава 21
Котяшкина деревня
Верлиока возвращению Лыкова не удивился. Выслушал рассказ и резюмировал:
— День как день, да год не тот! Ну, что ж, пороемся теперь у нас. В моих владениях тоже есть где спрятаться. Весь век взаперти не просидишь; когда-нибудь, да выберутся они наружу.
— «Когда-нибудь» не годится. Купцы ждут, я уж с ними договорился, а товару нет. Эдак и дело сгорит.
— Понимаю. Давай прямо сегодня начнём. Мы как раз в Котяшкину деревню сбираемся; валяй с нами.
— Оброк взимаете?
— Если бы! Эти стервецы платить не желают. Там сорок шесть бардаков, все не зарегистрированные. Оборот большой, и — мимо нас. Анчутка ономнясь приказал привести к повиновению. Только это сказать легко, а сделать трудно. Мужики там зверовидные, повозишься с ними… Ништо! Я их поучу. Возьму пятнадцать человек и выжгу всю язву.
— Поболе бы, — подал голос Стёпка. — У них там Федя-Заломай.
«Иван» нахмурился:
— А ты мне не дрефь! Подумаешь, Заломай. Я ему ноги к ушам привяжу и плясать заставлю!
— Кто это? — полюбопытствовал Алексей.
— Тамошний батырь. Говорят, и вправду силён… Местные горлопаны его водкой поят и дуют в оба уха: «Ты, Федя, чужих сюда не пущай, мы сами с усами». А Федя простой, как банный веник; обещает нас побить!
— На такое стоит посмотреть. Поехали!
Лыков сел за стол, перекусил. От нечего делать перелистал газетку. Начали подтягиваться люди Верлиоки, все, как на подбор, крепкие и спокойные ребята. Водки перед налётом не пили, ели мало, говорили ещё меньше.
В полночь на пяти санях отправились в поход.
Два десятка оборванцев, вооружённых ножами и палками, перегородили улицу. Враждующие стороны встретились лоб в лоб и в первые секунды замерли от неожиданности; слышалось только напряжённое людское дыхание.
— Стёпка! — скомандовал Верлиока своему помощнику. Тот сунул руку запазуху и вытянул свинцовый шар на длинной ременной петле. Закрутил его над головой, гикнул страшным голосом:
— У-у-бью!!
И смело шагнул вперёд. Котяшкинские смешались: вид у Стёпки был устрашающий. Бандит врезался в цепь. Раздался глухой удар, с одного из оборванцев слетела шапка и он без звука повалился на мостовую. Остальные закричали жалобно, и бросились прочь по переулку. Окрылённые головорезы «Шиповской крепости» кинулись их преследовать; Лыков сзади едва поспевал за ними.
Вдруг со стороны Оружейной улицы обозначилось какое-то встречное движение. Побежавшие было туземцы развернулись назад. Послышались радостные крики:
— Федя-Заломай! Федя-Заломай пришёл!
Прямо по мостовой бодрым шагом к людям Верлиоки приближался огромного роста хлопец в чернёном тулупе [100] и треухе, с простодушным круглым лицом. Он легко, словно прутиком, размахивал над головой самым настоящим бревном, в сажень длиной и вершка в три толщиной, и орал:
100
Т.е. крытом чёрным сукном.
— А-а-а! И-ро-ды! Вот я вас!
Шиповцы опешили. Стёпка смешался, сдал было назад, но потом, устыдившись, шагнул вперёд и занёс кистень. Послышался звонкий шлепок. Дергач отлетел на тротуар, словно брошенная ветошь.
— Товарищи, тикаем! — гаркнул во все лёгкие Верлиока и первый показал пример бегства. Остальные громилы мигом развернулись и тоже бросились к саням. Лыков в одиночестве остался стоять посреди улицы, с любопытством наблюдая происходящее. Ещё издали он увидел, что парень изрядно-таки неповоротлив; бревно сыщика совсем не пугало.
Приметив, что один из противников не убежал, Федя-Заломай радостно ойкнул и направился прямо к нему. Встал напротив, шмыгнул носом и медленно-медленно замахнулся своим орудием. За мгновение до удара Лыков прыгнул на него и перехватил орясину за длинный конец. Потянул на себя, но богатырь сопел и не выпускал. Отпустив бревно, Алексей крутнулся на пятке и с разворота крепко засадил парню кулаком точно в челюсть. Тот содрогнулся, снова ойкнул — и опрокинулся назад, высоко вскинув вверх ноги в огромных валенках.